Немой 2: охота на нежить

— Одного поймал уже, — буркнул я. — Теперь от его семейств не отвязаться никак.

— Ты заговорил, что ли? — удивился Никита Ильич.

— Никита Ильич, что за фокусы? — спросил Сытин. — Какого хера меня твои стражники не пускают?

— Ты же сам эти пароли придумал! — возразил начальник темницы.

Никита Ильич поставил чашку на стол. Сытин тут же ухватил с тарелки пирог, откусил.

— С рыбой? Годится! Умеет твоя Василиса пироги печь, ничего не скажешь.

— Угощайся, Василий Михалыч, — вздохнул начальник темницы. — И ты, Немой, трескай!

Я, не дожидаясь второго приглашения, тоже ухватил пирожок и принялся жевать.

— Как там Хвороба? — спросил Сытин. — Лежит?

— Куда он денется? Только зря камеру занимает.

— Ничего, Никита Ильич! Недолго осталось. Вот, Немого дождались — теперь и с Хворобой разберёмся.

Я проглотил остатки пирожка и мрачно посмотрел на Сытина.

— Ну, и чего мы время тянем? Меня ждут, между прочим!

— Глашка? — улыбнулся Сытин. — Сейчас, Немой. Божен явится, и пойдём. Со всех сторон Хворобу обложим, чтоб точно промашки не вышло.

Ни хера себе! Видать, Сытин серьёзно отнёсся к тому, что Хвороба может быть кощеем. Вон, даже священника задействовал.

Божен явил, когда я уже съел последний пирожок и печально смотрел на пустую тарелку. Подмышкой святоша держал деревянную шкатулку размером с коробку для обуви.

— Привет, Немой! — поздоровался Божен. — Слушай, меня Сытин совсем загонял! Скажи хоть ты ему! То камеру освяти, то печати наложи! Теперь от службы оторвал. У меня, между прочим, своё начальство есть!

— Ладно тебе, Божен! — ухмыльнулся Сытин. — Хорошо же сидели, чего ты начинаешь? Кстати! А как ты в темницу без пароля прошёл?

— Как-как, — передразнил Сытина Божен. — Божье слово любые двери отворяет.

— Охереть! — удивился Сытин.

Он порывисто поднялся из-за стола.

— Ну, идём!

Мы вчетвером подошли к камере Хворобы.

Бля!

Это была та самая камера, в которой сидел я, когда только-только попал в Старгород!

Божен отдал Сытину шкатулку и снял с шеи крест. Протянул его к двери и одними губами забормотал молитву.

Интересно, святош специально учат так говорить, чтобы никто не разобрал?

Дверь завибрировала с лёгким гудением. На сером металле проступила ослепительно-белая круглая печать с рисунком креста внутри. Печать вспыхнула и погасла.

Божен отступил на шаг и махнул рукой Никите Ильичу.

Начальник темницы вставил в замочную скважину ключ и с лёгкими щелчками повернул его три раза. Дверь открылась.

Окаменевший демон по-прежнему торчал из стены. Только теперь он был замазан раствором. На кирпичной лежанке лежало всё, что осталось от боярина Хворобы. Высохший скелет, завёрнутый в длинную шубу.

— Значит, план такой, — сказал Сытин. — Нам надо похоронить боярина так, чтобы он больше не воскрес. Сначала ты, Немой, аккуратно пошинкуешь его своим мечом. Потом Божен, как положено, прочитает молитву. Дальше моя очередь. Я испепелю то, что останется. Пепел запаяем в серебряную урну — для боярина ничего не жалко! Ну, и похороним — опять же, с молитвой.

Говоря, Сытин по очереди обводил нас взглядом.

— Всё ясно?

Мы кивнули.

— Ну, и хорошо. Начинай, Немой!

Я вытащил из ножен меч.

Передо мной лежало тело моего врага. Тело человека, который послал на смерть моих родителей. Тело кощея, который питался чужими жизнями, чтобы продлить собственное тошнотворное существование.

Я вгляделся в прикрытый дорогой шубой скелет.

Как же ты дошёл до такого, боярин Хвороба? Ведь был же ты когда-то человеком? Ребёнком был, в игрушки играл. Потом вырос, жил. Любил хоть кого-нибудь. Или нет?

Давай, расскажи мне, перед тем, как окончательно умереть. Это твоя последняя возможность. Ну! Даже в марах было что-то живое. Хотя бы способность бояться.

Я прислушался. Тишина. Кости, которые лежали передо мной, были не просто мертвы. Они словно никогда и не жили.

Охренеть!

Я опустил меч и повернулся к Сытину.

— Михалыч, это не Хвороба.

Глава 22: Погребальные обряды

— В каком смысле — не Хвороба?! — охренел Сытин. — А кто?

Бля, как трудно объяснить-то!

— Не, ну так-то это Хвороба, конечно. Но не весь. Не целиком.

— Ипать, Немой! Вот на кой хер ты вообще заговорил?! — взорвался Сытин. — Ты можешь толком объяснить? Что значит — не целиком?

Я тебе что, оратор? Попробую, блин.

— Михалыч, это тело Хворобы.

— Ну! — нетерпеливо кивнул Сытин.

Я опять замялся.

— Ну, не тело, короче, а... ну, вот это, сушёное. Это как упаковка, бля! А начинки нет.

— Какой, на хер, начинки?! — теряя терпение, взревел Сытин.

— Ну, души нет... Хотя... Откуда у Хворобы душа? Божен, бля! Как эта херня у вас называется? Короче, у меня такое ощущение, что Хвороба не помер, а просто куда-то съипался. Понимаешь?

— Да ну, на хер! — недоверчиво протянул Сытин. — Немой, ты откуда это знаешь? Или просто голову мне морочишь? Ты видел, какие печати на камере? Куда он мог съипаться?

— А я откуда знаю?! Но у меня такое предчувствие, что он нас как-то наипал.

— Так, бля! — Сытин бесцеремонно пододвинул покойника и уселся на край лежанки. — Давайте разбираться подробно.