Немой 3: охота на кощея (СИ)

Михей стиснул меня в медвежьих объятьях.

— Здорово, Немой! Всех хазар одолел?

— А то! Некоторых ещё и в плен взял — с собой привёз! Теперь будут с нами жить.

— Вот и на кой хер такие пленники? — вмешался Сытин. — Корми их теперь!

Он сменил интонацию на доверительную.

— Если бы я в своё время знал, сколько от тебя хлопот, Немой — в жизни бы тебя арестовывать не стал! Так и оставил бы сидеть на берёзе с голой жопой!

Мы заржали на весь двор, пугач ворон и соседей.

— А где дух? — спохватился я.

— Я его пока на улице попросил обождать, — объяснил Сытин. — Чтоб не сразу народ пугать.

— Что за дух? — поинтересовался прадед.

— Это я тебе ученика привёз, дед Миша, — объяснил я. — Очень уж ему твой самогон понравился.

— Херни не делаю! — довольно крякнул прадед.

— Ты его научи такую же вкуснятину гнать! А он тебе за это по дому поможет, и вообще.

Я неопределённо махнул рукой.

— Так что же вы человека на улице держите? — укоризненно спросила баба Дуня. — Разве хорошо это?

— Да он не то, чтобы человек... — начал я, отпирая засов. — Дух, заходи!

Громадная каменная фигура осторожно шагнула во двор.

Михей попятился к крыльцу. Банник Берёза, мелькнув веником, исчез за углом дома. Баба Дуня растерянно охнула.

— Нормально! — бодро сказал Сытин. — Ты проходи, не стесняйся! Пока во дворе поживёшь, а потом мы тебе навес сделаем, по размеру.

— Спасибо! — прогромыхал дух.

Он безошибочно отыскал взглядом невидимого деда Мишу и поклонился.

— Спасибо за угощение, мастер!

Дух сделал шаг к крыльцу. За его каменной ногой потянулась длинная серая кишка. Это шейлуньский золотарь силился остановить гостя, вцепившись в каменную пятку.

Дух удивлённо посмотрел вниз и поджал ногу, став похожим на огромного цыплёнка.

— Фу! — энергично сказал я.

Шейлуньский золотарь отцепился от духа, шлёпнулся на траву и растерянно икнул.

А я сделал несколько быстрых шагов к крыльцу.

— Глаш!

Она молча стояла в тени, которую отбрасывала на стену приоткрытая входная дверь. Услышав меня, Глашка сделала шаг навстречу и молча уткнулась лицом в мою грудь.

Я погладил её по голове, одновременно ощущая вину и щемящую, почти непереносимую нежность.

— Глаша! Солнышко моё...

В ворота сильно постучали.

— Божен, что ли? — удивился Сытин. — Ни хера себе, он быстро!

Сытин сбежал с крыльца и приоткрыл створку. До нас донёсся звонкий мальчишеский голос:

— Да иди ты на хер, дядь Вась! Мне и монеты не надо! Эти монахи меня так за волосы оттаскали — я чуть лысым не остался! Тебе надо — ты и иди за своим волхвом. Или объясни им, кого посылаешь, чтобы они меня знали! И вообще, с тебя серебрушка, дядь Вась — за ущерб!

— Бля! — выругался Сытин и полез в карман за деньгами. — На вот!

Он расплатился с пострадавшим пацаном.

— Спасибо, дядь Вась! — раздался обрадованный мальчишеский голос.

А затем мы услышали, как парень, шлёпая лаптями, припустил по улице.

— Михей! — окликнул Сытин, повернувшись к крыльцу. — Съезди сам за Боженом! Надо бы поскорее.

— Хорошо, Василий Михалыч! — кивнул Михей и бегом спустился с крыльца.

Я крепче обнял подрагивающие Глашкины плечи и громко заявил:

— Ну, пока Божена нет — и совещаться не о чем! Так что вы как хотите, а мы — в баню!

И мы с Глашкой отправились в баню, а вокруг нас подпрыгивал совершенно счастливый банник Берёза.

— Попарю, княже! — просительно вскрикивал он.

Но я строго погрозил Берёзе кулаком и захлопнул дверь перед его любопытным носом.

А потом решительно скинул одежду и осторожно расстегнул пуговицы вышитого сарафана на Глашкиной спине.

Горячие камни шипели, над ними, обдавая жаром, клубился перламутровый пар.

Глашкина глаза блестели в банном полумраке, она тихо стонала, когда я касался её разгорячённого тела.

— Да, Немой! Ещё! Ещё!

***

Божен в сопровождении Михея заявился примерно через час, когда мы, вконец обессилев, осторожно выбирались из бани.

Я остановился на крыльце, глотнул свежего воздуха и ухватился рукой за дверной косяк — так меня повело в сторону!

Охереть, Немой! Вроде, не пил, а уже пьяный!

Сытин как раз отпирал ворота.

Божен быстрым шагом вошёл во двор. На нём была длинная белая ряса, на груди висел обычный медный крест.

Скромничает святоша!

— Здорово, Немой! — кивнул он, увидев меня, и скупо улыбнулся.

— А вы куда прёте?

Сытин выталкивал на улицу монахов в чёрных рясах, которые вслед за Боженом норовили пролезть во двор.

— Жить надоело? Вас тут живо сожрут, а мне потом кости прятать!

— Подождите на улице! — махнул рукой Божен.

Монахи послушно скрылись.

Я отлепился от косяка и обнял Божена.

— Здорово, святоша! Как жизнь?

— Молимся помаленьку, — отшутился Божен.

И вдруг взглянул на меня серьёзным, пронизывающим взглядом.

— Я вижу, дело нешуточное. Хорошо, что вы меня сразу позвали. Тебе, Немой, есть, что порассказать — сразу видно.

Ни хера себе, как он насобачился!

— Ну, идёмте, идёмте! — хлопнул Божен меня и Сытина по плечу. — времени у меня только до утра.

— Успеем! — ухмыльнулся Сытин.

Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом.

— Я пойду, прилягу, — шепнула мне Глашка. — Нездоровится что-то.

— Что с тобой? — встревожился я.

— Ничего, Немой, пустяки!

Она слабо улыбнулась.