Немой крик

Это так сладко! Это так удивительно. Я даже не замечаю, как моё тело начинает жить своей жизнью. Как бёдра поддаются вперёд и начинают двигаться в унисон с бёдрами Дмитрия, принимая его, такого большого и такого красивого, полностью, на всю длину. Как мои мышцы внутри сладко сжимаются, как там стреляет и покалывает миллион фейерверков, готовых в любую секунду выстрелить одним огромным атомным залпом.

Мне кажется я кричу! В голос кричу! Когда моё тело швыряет от удовольствия, когда Дмитрий вжимается в меня всей своей мощной массой, заглушая мои немые крики своим дикими поцелуями, впечатывая меня спиной к бортику ванны, одержимо толкаясь, ускоряясь, теряя голову от безумного возбуждения, от звериного желания!

Грань эйфории близка.

Кажется, мы достигли вершины нирваны. Кажется, наши души сейчас взорвутся, а мозг заработает на все сто процентов, вместо пятнадцати, как в обычной жизни, и мы силой мысли сможем двигать предметы, манипулировать людьми, заглядывать в будущее.

Как же это потрясающе…

Напряжение. Покалывание. Взрыв.

Дмитрий воет в мой приоткрытый рот, сокращаясь, пульсируя, взрываясь внутри меня и я, кажется, растворяюсь в пространстве, рассыпаясь на миллиард крошечных атомов.

Мы кончаем одновременно. А затем ещё несколько минут подрагиваем в объятиях друг друга. Как вдруг, после сумасшедшего оргазма меня вновь накрывает необъяснимая паническая тоска. По щекам текут слёзы, а руки немеют от дрожи.

Не знаю с чем это связано?! Может с последствия эмоционального взрыва? Эти ощущения, они ведь для меня новые и мои первые, которые накрыли каждый мой нерв неудержимой лавиной, выкрутив нервную систему наизнанку.

— Из-за меня… Из-за меня тебя порезали! Мне так больно! Прости…

Вспоминаю о его ужасных ранах, отстраняюсь от мужчины и медленно, подушечками пальцев, начинаю промывать уродливые раны на рельефной груди, а он руку мою перехватываете, ласково целует и усмехается. Радушно, счастливо, как озорной мальчишка.

— Такая заботливая… Испугалась?

— Испугалась, что не придёшь за мной. Что бросишь. А я… я больше никогда тебя не увижу. — Руками попытались ответить, но он наверно не понял. Частично. Тогда воздуха побольше в грудь набрала и попыталась выдавить из себя его красивое имя, — Ди-ма. — Получился странный, картавый хрип.

Нежные руки мужчины упали на мои щёки. Он пальцами слёзы по скулам растирает, а в бездонных глазах отзеркаливается страшная тоска.

Никогда его таким не видела. Таким беспомощным, жалким. Не по себе мне стало от его эмоций.

Снова воздуха побольше в грудь набрала, руки свои поверх его положила, на своих же скулах, и прошептала, ещё более старательно, вкладывая в эти слова, в эту благодарность, всю свою душу:

— Спасибо. Спасибо! Спасибоооо!!! Что не бросил. Что вернулся. Я верила. Я знала. Я ждала.

Снова не вышло. Какая же я беспомощная, жалкая и никчёмная!

Всхлипнула, взглядом скользнула чуть ниже, к его аппетитным губам.

И добавила без единого звука:

— Я люблю тебя.

В больших глазах любимого вспыхнуло пламя, а в центре этого пламени моё смятенное отражение. Рывком сгрёб в охапку, прижал груди, и сотню раз подряд клеймил моё тело жадными поцелуями.

Везде, где только можно.

В тот вечер мы занимались любовью без передышки. Дмитрий не хотел брать меня так долго и так много, потому что переживал за моё самочувствие, но я сама настаивала, сама провоцировала мужчину, потому что вошла во вкус и понятия не имела как до этого жила без его бурных ласк.

Его любовь, жадная и властная, стала для меня, хрупкой и ранимой, жизненно необходимым топливом.

***

Впервые за десять лет моей разбитой жизни мне не снились кошмары. Я спала как младенец, положив голову на надежную грудь моего мужчины.

Да! Теперь Дмитрий стал моим. Я это чувствовала не только душой, но и телом, когда получила свой первый сумасшедший оргазм.

Под утро я невольно дёрнулась, вскочила на ноги, по привычке вспоминая, что мне нужно отправляться на каторгу, а ещё, с ужасом осознавая, что проспала! О, Боже! Мегера сейчас с меня живём кожу срежет!

Дмитрий тоже дёрнулся, но тут же схватил меня за руку, увлекая на себя. Прижал к груди, поцеловал в макушку, муркнув на ухо:

— Рано ещё. Спи, маленькая. Теперь тебе никогда больше не придётся работать на кухне. Твоё место в моей постели. В моём паспорте. В моём сердце. Ты… моя. Навсегда.

И я растаяла от его слов, от его поцелуев, от его приятного дыхания, снова погрузившись в крепкий, беззаботный сон, мысленно благодаря судьбу за то, что послала мне тёплый лучик надежды в бесконечную пучину безысходности.

Главное верить, от души верить, в лучшее!

Придёт время и страдания окупятся счастьем.

***

Сон для меня — это бесценная роскошь. Обычно я спала максимум по шесть — семь часов, работая в поместье Орлова без выходных и зарплаты. А тут, прям непривычно! До обеда. Мы с Дмитрием, позабыв обо всем на свете, продрыхли как сурки до двух часов дня!

Завтрак, который нам принесли в комнату, уже давно остыл.

Для меня.