Немцы и калмыки 1942-1945

Они единодушно говорили о корректном отношении немцев. Происшествия сводились к изыманию «курей и яиц».

(Лейтенант Ярусов из 186-й танковой бригады показал на допросе, что в целом на немцев жалоб не было, кроме как по поводу курей. Подобное рассказала и санитарка из 25-го кавполка 11-ой гв. кавдивизии: «Население освобождённых мест говорит о том, что немцы забирали лишь курей и яйца, а румыны и калмыки отбирали всё подряд.» Но эти данные относятся очевидно уже к русским регионам.)

Если вспомнить о жёстких приказах немецкого командования по поддержанию воинской дисциплины, то возможно в этих относительно наивных показаниях кроится большая доля истины.

II. Калмыцкий Кавалерийский Корпус

1. Вооружённые силы калмыков на советской и германской сторонах

Положительным результатом немецкой политики в Калмыкии немецкие власти считали прежде всего тот факт, что калмыки оказали немцам непосредственную военную помощь. Из поначалу небольших вооружённых отрядов, групп местных полицейских и отдельных конных эскадронов после отступления зимой 1942/1943 гг. было создано крупное кавалерийское соединение.

Значение того, что на стороне противника сражается целый Kалмыцкий Кавкорпус, который быстро вырос до силы бригады, можно хорошо представить, если вспомнить о трудностях, с которыми столкнулся советский режим при формировании калмыцких частей.

В ходе создания аналогичных частей в Прибалтике, Средней Азии и особенно на Кавказе ГКО по инициативе Генерального инспектора кавалерии РККА генерал-полковника Городовикова принял уже в ноябре 1941 года решение о создании в Северо-Кавказском ВО национальных кавдивизий: по одной в Чечено-Ингушетии и Кабардино-Балкарии (114-я и 115-я кавдивизии), и двух, 110-й и 111-й кавдивизий, в Калмыкии. По разным причинам и прежде всего небольшого числа жителей, около 135 000 человек, Обком и Совнарком Калмыкии вынуждены были ограничиться созданием лишь 110-й Отдельной калмыцкой Кавдивизии, которую сперва возглавил полковник Панин, и несколько позже полковник Хомутников, ветеран Гражданской войны, который одно время был военкомом Калмыкии (позже он погибнет под Будапештом).

110-я кавдивизия заняла оборону на Дону под Батайском в составе 37-ой армии и в первых же боях попала в крайне тяжёлое положение — в первую очередь в силу грубых ошибок командования. 26 июля 1942 года дивизия была практически окружена немцами и была вынуждена прорываться небольшими группами на восток в направлении Сальск — Башанта — Моздок.

(Начальник штаба 156-й стрелковой дивизии, занимавшей позиции правее 110-й ККД, подполковник Пядов показал на допросе, что штаб армии не отвечал на запросы и просто сбежал в неизвестном направлении.)

При прорыве из окружения дивизия потеряла более половины состава, 1300 из 2000 солдат, (пленные говорили о потерях до 70 %).

(Об этом говорил перебежчик из 4-го эскадрона 292-го кавполка, как и 8 пленных из 110-й ККД. Эти показания подтвердил лейтенант Ляхов, командир транспортной колонны, и другой лейтенант, командир взвода в батарее 292-го кавполка.)

Этот факт вызвал беспокойство у советских властей и прежде всего подозрение, что калмыки сами сдавались немцам и даже сразу оказывали им военную поддержку.

Это недоверие сохранилось и тогда, когда остатки дивизии уже заняли оборону по линии Астрахань — Кизляр и были привлечены тем самым к защите стратегически важной дороги на Кавказ. Об этом, например, говорится в приказе начальника политотдела 110-й Кавдивизии батальонного комиссара Иванова от 14-го сентября 1942 года. В этом приказе от комиссаров частей было категорично потребовано, разобраться с солдатами, которые попадали в плен к врагу или в окружение. Исключение делалось лишь для тех, кто мог доказать, что он активно сражался с немцами или вышел из окружения «в организованном порядке» (!) либо уже прошёл проверку в лагерях НКВД.

Недоверие к солдатам, прорывавшимся из немецкого окружения, принимало часто более чем гротескный характер.

Акты особых отделов НКВД, попавших в руки немцам, свидетельствуют, что как правило эти солдаты рассматривались как шпионы и предатели, даже если они при прорыве совершали геройские поступки. Очень многие из них были практически сразу приговорены к расстрелу.

Сдача в плен считалась преступлением в соответствии с УК РСФСР (Статья 193, параграф 22 — «Сдача в плен»), а в духе приказа Сталина за номером 227 автоматически влекла за собой обвинение в дезертирстве и измене родине.

Как подтверждает советский генерал П.Григоренко, тем самым под лозунгом борьбы с «предателями, открывшими фронт врагу», немедленный расстрел ожидал даже героев, оказавших врагу сопротивление и ценой неимоверных усилий прорвавшихся к своим. Даже те, кто пережил этот кошмар, должны были жить с ярлыком «окруженец».

«Большинство из них оказалось в лагерях и штрафбатах.»