Немтырь

— На том и сговорились, — обрадовались братья.

— Повязать-то договорились, — усмехнулся Янис. — А как мне с вами встретиться, когда ей время придет?

Те угрюмо переглянулись друг на друга, почесали бороды. Дмитрий сообразил:

— Ты нам дай знать. Вот тут, на елке затесь оставь. Мы увидим с той стороны, сами к тебе приедем.

— Найдете?

Братья засмеялись. Янис понял, что они давно знают, где он живет.

В тот же час Дмитрий и Андрей уехали в деревню. Он ждал их две ночи. На третий день приехал Андрей привез на лошадях продукты и улей с пчелами. Вместе поехали к Янису на зимовье.

Добрались благополучно. Андрей помог разобрать вьюки, поднять груз на лабаз. Долго, внимательно смотрел по сторонам, изучая хозяйство. Скромно похвалил:

— Справный ты хозяин, все отлажено. Жену бы тебе хорошую. Вдвоем сподручней было бы.

— Будет жена! — довольно заверил его Янис, радуясь редкому гостю. — Вот маленько обживусь, схожу за своей зазнобой! — И осекся, не поверил своим словам.

— Уверуй и воздастся! — перекрестился Андрей, стал собираться в дорогу.

— Куда же ты? — растерянно пытался задержать его парень. — Сейчас обедать будем. Ночуешь у меня, а завтра, поутру назад.

— Не можно нам, — сухо отрезал тот и, так и не заглянув в избушку, сел на коня. — Спаси Христос!

Уехал в ночь. Янис опять остался один.

Горевал недолго. Теперь у него была важная забота: пчелы. Установил улей за огородом, на большом кедровом пне, подальше от зимовья, чтобы не обносило дымом. Долгое время ждал, пока пчелки перенесут стресс. Те на удивление быстро освоились на новом месте. Когда первый раз открыл летку, выпустил на свободу, не улетели, прижились и начали свою кропотливую работу.

Пчелы требовали постоянного присмотра, отлучаться надолго и далеко от зимовья хозяин не мог. Подготавливаясь к зиме, выкопал в земле зимник, соорудил примитивную деревянную медогонку. К концу медосбора имел первый и, как он считал сам, неплохой результат. К концу лета полосатые труженицы принесли ему около пуда меда.

В конце сентября, после первого снегопада, к нему наведались Дмитрий и Андрей, привели с собой зверового кобеля. Спешившись с лошадей, объяснили цель приезда:

— Собака-то была в хотении?

Застигнутый врасплох этим вопросом Янис вспомнил договор, развел руками:

— Простите, мужики! Кажется, была течка… месяц назад. Закрутился с пчелками, упустил время.

Те угрюмо переглянулись, почесали затылки:

— Плохо дело. У нас ведь совсем хороших собак нет, выродились, а взять неоткуда. Один Туман остался, да и он через год-два состарится. Ты уж не упусти момент в другой раз. Для такого дела Никодим разрешил тебе к нам в деревню прийти, когда ей сроки подойдут. Дорогу мы тебе укажем.

Янис от счастья хотел сознаться, что знает дорогу, есть карта, но в последний момент промолчал. Пусть думают, что не знает. Своеобразный шаг старообрядцев навстречу был явным уважением к нему. Теперь, если случится беда и потребуется помощь, он может смело прийти к ним: сами позвали! А там, глядишь, найдется повод для более частых встреч. Какими бы ни были староверы скрытными и нелюдимыми, без них ему теперь прожить было тяжело. Но и в этот раз дальше разрешения дело не сдвинулось, Дмитрий и Андрей оставались такими же холодными. Янис был человек с ветру, и этим все сказано. Они не звали его к себе в гости, таежные люди жили своей, обособленной жизнью, где нет места инакомыслящим. Недолго пообщавшись, братья уехали назад, не приняли предложения остаться на ночлег или отведать мирской пищи. У каждого свои дороги. Встретиться договорились, как всегда, после Троицы, на будущий год.

К своему удивлению, Янис смирился с тем, что проведет предстоящую зиму в одиночестве, не как в прошлые годы. У него накопилось много работы, за которой не хватало времени на раздумья. В записях в дневнике уже не прослеживались боль, тоска и обида на произошедшее и происходившее. Иногда записывая наиболее важные события, не плакал, как прежде. Просто верил, что рано или поздно все будет хорошо. В строчках больше просматривалась радость успеха, чем разочарование за бесполезно прожитое в тайге время. Строил планы на будущее: «Выгнал пуд меда! Теперь у меня есть сладкое. В свободное время делаю новый улей. На будущий год хочу разделить семью. Сентябрь 20, года 1940».

Четвертая зима была обычной: обильные снегопады, трескучие морозы, короткий световой день. Как и прежде Янис ходил на охоту, откидывал снег, топил печь, готовил еду, обрабатывал добытую пушнину. Воспоминания о родных и близких, тоска по любимой девушке уже были не такими острыми. Инга снилась ему, но уже не так часто. Он чувствовал на губах вкус ее губ, трогал руками гибкий стан, хрупкие плечики, вдыхал свежий запах волос и тела. Она что-то говорила, смеялась, звала к себе, но всякий раз ускользала.

Янис просыпался, подскакивал на нарах, готовый тут же встать на лыжи и бежать к ненаглядной подруге. Однако расстояние и причины охлаждали разум: нельзя. До каких пор должен длиться этот запрет, не знал. Все твердил себе: придет весна, растает снег, пойду в деревню, несмотря ни на что.