Немыслимое путешествие

Я словно в нокдауне; уже сомневаюсь, что яхта выдержит еще 20 дней (необходимые, чтобы обогнуть мыс). Твержу себе: «Да не спеши ты так, иди под парусами только в подходящую погоду». Но в том-то вся беда, что погода явно раньше следующего лета не наладится, а пока, что ни день, все хуже и хуже. Хотя сейчас сила ветра всего 6 баллов, он настроен коварно, так и норовит доконать меня прежде, чем я успею обогнуть мыс.

По данным лага, пройдено против господствующих ветров 11 384 мили (лаг дает заниженные показания?). Помнится мне, никто еще столько не проходил против ветра. Да, пожалуй, это так.

24 апреля. Когда-нибудь ветер уймется? В 05.30 меня разбудил грохот и отчаянное хлопанье паруса. Выскочил из койки и в последнюю минуту убрал бизань. Еще немного — и я вовсе потерял бы парус. Он лопнул. Ничего удивительного. Поставил запасной, он такой красивый, новехонький. Интересно, что сказала бы фирма: инструкция рекомендует сперва дать ему поработать при легком ветре, а тут тебе сразу 8 баллов.

Потом заел механизм для взятия рифов. Я принялся его разбирать. Три часа с четвертью потратил, все возился со шплинтами. Что за привычка у монтажников непременно загибать концы. Вечная история: узлы для яхты собирают люди, которые моря почти не нюхали, им невдомек, что значит извлекать шплинт при ветре в 8 баллов.

Попытался выровнять мачту — бесполезно. Опять та же вантина виновата. Вверху мачта изогнулась крючком. Иду с неполными парусами, злой как черт. Но тише едешь, дальше будешь. (Надеюсь.)

Хоть бы завтра удалось влезть на мачту. Идти так — чистое безумие. Вместо того чтобы отмерять мили, я вынужден притормаживать. Внутренний голос нашептывает, чтобы я плюнул и жал на всю катушку. Что за дурацкое положение!

Еще одна банка картофеля. Пустил в расход половину вместе с банкой фарша. Вкуснятина. Надел новый свитер. Четверть часа стоял над плитой, ждал, когда поспеет рагу. «Да что это оно так долго?» Оказалось, забыл газ зажечь.

25 апреля. В 10.30 решил приняться за мачту и убрал все паруса. Думал, надо подтянуть только топ-ванти-ны — работы на час. Не тут-то было. Оказалось, и правые ванты требуют перетяжки. Приготовил беседку, надел одежду посвободнее, чтобы легче было лезть. Вверх, на мачту, дотянуться до нока краспицы, провести нужную операцию, затем — вниз. Звучит так просто! При ветре в 4–5 баллов меня болтало на конце краспицы во все стороны, хотя я закрепился. Руки и ноги болят, все в синяках. Не дай бог, еще раз придется лезть на мачту в такую погоду.

Так или иначе, удалось подтянуть ванты и выровнять мачту, теперь она стоит как положено. Я даже горжусь собой. Поставил бизань.

Без потерь не обошлось — сломал большую отвертку, используя ее как рычаг. Кто из нас не делал глупостей.

И со всем этим я провозился до 17.00. Потом спустился и провел последний сеанс с Пертским радио. Оператор явно обиделся, что я ему изменяю, но я объяснил, как это психологически важно держать связь со станцией, находящейся впереди. Поймал Дурбан, однако там мой вызов не услышали.

26 апреля. В 11.00 попал в штиль. Вот уж никогда не думал, что я могу обрадоваться штилю. Наверно, это первый и последний случай в моей жизни. Штиль меня ничуть не раздражал.

Решил поработать. Вытащил на палубу все, что нуждалось в сушке: спальные мешки, подушки, брезентовые костюмы, высокие сапоги, свитеры, носки, простыни, гидрокостюм (он еще не просох с того раза, как я спускался

под воду). Убрал в мешок лопнувший бизань. Навел порядок в носовом отсеке, разложил все по-новому. Разбились две банки — с томатным соусом и с бутербродной пастой (что за грязь, что за вонь!). Выбросил их. Обнару-жчл, что протекает банка с черной смородиной. В общем все перебрал и перетасовал. Потом позавтракал: лососина, картофельный салат с майонезом и уксусом, груши и крем. Я ел в кокпите, думая про себя: «А что, не так уж худо проходит мое плавание!» (До чего же память коротка!)

Разделся, полчасика полежал на спине, полчасика — на животе. Было прохладновато, но солнце так манило. Не вредно избавиться от бактерий и подзарядить собственные аккумуляторы. Я прямо чувствовал, как оживает кожа.