Ненаглядные пособия (сборник)

Одним из способов определения хорошей жизни
является то, как мы проводим отпуск.
Поездки в места паломничества туристического,
будь то Кижи или Валаам, где лежат заморённые
инвалиды войны. Мексика с остатками архитектуры
ацтеков-детоубийц. Пусть археолог с антропологом
к такой информации привыкает, это их предмет изученья,
а я не обязана. Или Колизей с эхом рыка звериного
погибавших людей и животных. Смотришь на развалины:
– Если такое с камнями сталось, что-то с нами будет…

Или на могиле Эмили Дикинсон.

Расстояние от дома, где жила почти безвыездно,
показываясь на люди редко, до кладбища,
где похоронена, метров двести. Экскурсоводша сказала,
чтоб повернули у бензоколонки, – и сразу увидим.
То есть, от кровати, на которой засыпала
напротив фотографии отца с усами,
до места, где спят вечно, пять минут хода.

Делит тот мир, как и этот, с прежней компанией:

мама, папа, сестра Лавиния. Локализация опыта.
Присутствие жизни внутри холстинного платья
в маленьком женском теле, и рядом совсем – могила.
Интимность комнаты, безвыходность,
экономия на свечных огарках, писание текстов
на конфетных обёртках, чтоб не просить у отца
на бумагу – это ей неловко, незамужней, старой деве.

Почему нас тянет на места захоронений

исторических лиц и собственных предков —
стоишь и смотришь на вздутые жилы корней деревьев,
выросших у ограды и ей, возможно, знакомых,
как на памятник самый желанный – природы, свободы,
слушая слова спутника: там, где они пьют
земную влагу, корни переплетаются с её костями.

1990

Документальное

Письмо переводчицы с русского на хорватский её русской подруге, живущей в Загребе, пересланное мне в копии с припиской, что война окончилась

Сначала дата: 11.11.1991, по окончании воздушной тревоги.