Ненаместные

— Вам не преподавали историю юриспруденции, а? — Грустно улыбнулся Ким и процитировал, — «В жены брати токо девку своей крови, и по своему обычаю; коли разных кровей смешение есьмь, чадо убиту надлежит быти». Или как-то так. Первая редакция. Почему в древности кризисы были менее болезненны? Думаете, опасные случаи просто не заносились в летописи? Нет. Тогда не было браков людей с несовместимыми дарами — вот в чем секрет. Сваха ни за что не вышла бы за некроманта, а воздушник не взял бы в жены огневичку. Но несколько веков назад изобрели гуманизм, свободу воли; монархия стала парламентской… Созвали Совет. Народ жаждал перемен, умилялся театральным постановкам о несчастной любви… и древнюю бумажку отменили. Решение скорее политическое, чем обдуманное.

Ким откинулся на спинку кресла, прижмурил зеленые глаза. Воплощение спокойствия и умиротворения, разве что у правого уха лихо заломлен кончик.

Провокационно: перфекционист? Поправь! Одного касания хватит…

— Я не осуждаю, но и не поддерживаю: по большому счету мне все равно, как там было в древности, я живу сегодняшним днем. Как говорится, вчера прошло, завтра не наступило — так лови же момент! Но здесь, милая Жаннэй, живут так, как будто декрет номер четыре никогда не отменяли.

— Вы хотите доложить о… убиении чад? — Удивилась Жаннэй.

Подобралась, достала из сумки блокнот. Открыла. Положила рядом ручку.

— Нет. «Чад» никто не убивает, конечно. Не каменный век. — Ким плавным жестом закрыл блокнот и взял ручку, крутанул рассеянно в пальцах, — Вам стоит посетить Дом Хвостатых. Скажите, что вы от меня, вас проведут к малышке Канги.

— Ваша дочь? — Жаннэй склонила голову на бок, желая скорее подколоть, чем удостовериться в обратном. — Неудачный брак?

Ким мягко рассмеялся.

— Родители Лиль хотели ее удочерить. Они же не местные. У Канги шикарный беличий хвостик, и они считали… хотя нет, официального объявления не было. Они считают, что это красиво… Я, кстати, тоже. — Ким хрустнул костяшками, — Она солнечная девочка, очень светлая, но воспитывать такого ребенка… мне не хватило бы смелости и терпения, и я безмерно уважаю решение старших Фанков. Сейчас ее навещаю я и еще кое-кто. Пока Лиль… не может, ее заменяют — было бы жестоко отобрать у девочки надежду, а?

— У Лиль?

— У Канги. Она очень ждет — думаю, это сродни дару, такая надежда с того света возвращает. Вот почему я тоже верю, что они вернутся. А еще мне кажется, там вы встретите кое-кого. — Ким небрежным жестом бросил на стол пару купюр, встал, подал руку. — Поспешите, а то не успеете до конца приемных часов.

Песчанка-официант появился незамедлительно, смахнул купюры, поклонился Киму, потом Жаннэй и исчез, прежде чем она успела среагировать.

Жаннэй встала сама, убрала блокнот в сумку.

— Не нужно было.

— Не смейте совать мне ваши деньги. — Скривился Ким. — Обижусь. Мне это ничего не стоило, вы мне не должны, позвольте уж небольшую шалость. К тому же… — Он наклонился к ее уху, воровато оглянулся, — Я этот жест неделю отрабатывал, не портите мой имидж крутого альфа-кота, м? Никто не должен заподозрить.

И подмигнул.

Жаннэй пожала плечами. Она не очень хорошо понимала шутки, и не собиралась притворяться, что подобное ее веселит. Хватит с него и того, что она сдержалась и не отпрянула, когда он полез в ее личное пространство.

— Где находится Хвостатый Дом? — Сухо поинтересовалась она.

— Дом Хвостатых. Улица Оммо, дом пять. Проводить?

— Не стоит.

Ким как-то удивительно просто сдался. Из кафе они вышли вместе, но он почти сразу свернул в другую сторону.

Жаннэй нашла нужный дом без труда, хоть и пришлось спросить у прохожего, на какой лучше сесть автобус. Прохожий посмотрел на нее с сочувствием, но рассказал. Всего несколько остановок. Это был почти центр города, можно было дойти и пешком, но для подобной прогулки было слишком снежно.

Дом был большой, старинной застройки. Четырехэтажный.

Жаннэй вскарабкалась по скользким ступеням, и застыла на мгновение перед тяжелой дубовой дверью, расписанной охранными символами как дверь какой-нибудь банковской ячейки.

Нет, Ким намекал слишком уж прозрачно и слишком легко согласился не провожать. Скорее всего, она здесь встретит кого-то полезного.

Жаннэй не любила детей. Любых. В том числе и несчастных. Но — работа есть работа.

Она потянула дверную ручку.

Вошла.

Ким в полной мере обладал главным даром кошачьего рода — харизмой. Он перетягивал людей на свою сторону так непринужденно, что это казалось случайностью. Герка сам толком не понимал, почему остался, а не ушел, как только перестала болеть нога. Обоснование Ким подкинул очень шаткое… и Герка попытался убедить себя, что ему очень нужны деньги.

Вот он и здесь.

На что именно ему нужны деньги он так и не придумал. Не в Попрыгушки же вкладываться, в самом деле!

Лиль лихорадочно расписывала ручку. Под глазами ее легли едва заметные из-за грамотно нанесенного макияжа тени, но держалась она молодцом, хоть и вряд ли кого-нибудь обманывал ее преувеличенный энтузиазм. Так же, как и Герка, она явно не очень понимала, что она тут делает и зачем.