Ненаписанные дневники в монологах, диалогах и воспоминаниях (СИ)

И я уснул - с тем, чтобы проснуться от назойливого жужжания и ощущения, что яркий свет до боли режет глаза. Потом жужжание смолкло. Открыв глаза и проморгавшись, я увидел напротив кровати белую стену, а на ней - муху. Видимо, это она разбудила меня.

И тут до меня дошло.

МУХА?!

Я ВИЖУ?!

Когда до меня дошло, я завопил, как вождь команчей, все доктора сбежались. До сих пор не знаю, что сработало: лазер или моё внутреннее пламя, главное - я снова видел, и зрение у меня было куда лучшим, чем за все годы до этого. Во всяком случае, очки мне были больше не нужны. Доктор сказал, что это чудо. Что ж, пусть будет чудо.

Остаток учебного года я провёл дома, самостоятельно осваивая школьную программу и сдавая контрольные приходящим учителям. Безумно жалко было моих дополнительных занятий, правда, ребята из математического кружка и с информатики вскоре стали навещать меня и приносить задания. Я надеялся, что осенью смогу вернуться туда. Гуру укатил в Индию - познавать новые глубины человеческого бытия (это не я такой умный, это он мне в открытке написал перед отъездом). Дадли сказал "по бабам пойдёт" и мерзко заржал. Дались ему эти бабы. Кто ж за ними в Индию поедет? Будто тут их мало.

А паркур... Что ж, может, когда-нибудь я смогу вернуться и туда.

В конце июня дядя решительно сказал, что за последний год все столько болели и нервничали, что небольшой отдых нам не повредит. И увёз всю семью в Италию. Мы провели чудных две недели на пляже в Неаполе, потом тётя вдоволь нагулялась по магазинам Милана и Рима. Возвращаться не хотелось, но дядю ждали его дрели, тётю - розы (как там за ними соседка приглядывает? Наверняка всё поперепутала!), а нас с Дадли - летние задания и очередной медосмотр.

А 31 июля в почтовом ящике обнаружилось странное письмо на моё имя. "Школа Чародейства и волшебства" значилось на нём, и я счёл это розыгрышем или креативной рекламной кампанией. Но увидев помертвевшее тётино лицо, понял.

Не розыгрыш.

Глава вторая. Знакомство

-Дадли, пойди погуляй, мой хороший.

-Тётя, вы ведь знаете, что это такое. - Я не спрашиваю, я утверждаю. Дадли понятливо выметается за дверь. Дядя Вернон ещё спит (вчера он за полночь вернулся из командировки), и это хорошо. Понятия не имею, как бы он отреагировал на это злосчастное письмо.

-Знаю, - сухо сказала она. - Твои родители были волшебниками. Ты, выходит, удался в них.

-Но почему тогда... - я мучительно пытаюсь подобрать слова, но только беспомощно открываю рот. Почему вы мне раньше не сказали? Почему вы клеймили моих родителей алкоголиками и тунеядцами? Ой, да будто они не могли быть волшебными алкоголиками и тунеядцами. Нанюхаются какой-нибудь пыльцы фей, запьют уворованным с помощью волшебства пойлом и валяются в какой-нибудь волшебной канаве... Волшебники. Чёрт.

-Потому что. Я понимаю, тебе сейчас обидно, но пойми и ты нас. Десять лет назад эти волшебники подкинули тебя на крыльцо. Ночью. В ноябре. Удивительно, что ты не замёрз там насмерть. Никто даже не спросил нас, готовы ли мы ко второму ребёнку, не нужна ли нам какая-то помощь... Записку только оставили, мол, ваш племянник Гарри, растите его... У них там война шла, какой-то маньяк убивал направо и налево, вот и твои родители не убереглись. А тебя, дескать, спрятать нужно, потому что последователи этого маньяка могут начать за тобой охоту.

-Ничего не понимаю. - Я бросил письмо на стол и сел напротив тёти. - -А если б в самом деле за мной кто-то пришёл? Можно подумать, вы бы смогли отбиться! Это же опасно! Да какое вообще им всем до меня дело? Мне тогда полтора года было, чем я мог им помешать?

-Не знаю, Гарри. На все эти вопросы я бы и сама не отказалась получить ответ.

-И вы, значит, всё это время ждали, что кто-нибудь... ну... нападёт?

-Сначала ждала, потом просто устала бояться. Человек ко всему привыкает. Вот когда ты чудить начал... Ты скажешь, что мы были с тобой излишне строгими, но откуда нам было знать, как с этими странностями справиться? Лили в детстве занавески жгла и посуду била, а я не хочу, чтобы мой дом превратился в руины. И всё, что мы могли, это сразу дать тебе понять, что подобное поведение недопустимо.

Сверху раздался шум: дядя Вернон наконец-то проснулся и сейчас спускался вниз - завтракать. Я быстро прибрал письмо и встал к плите, а тётя повернулась к тостеру. Любящая семья готовит завтрак для своего главы, что может быть более мирным? Не готов я пока к разговору с ним. Пусть тётя объясняется.