Ненаследный князь

Он тер коленку и носом шмыгал, готовясь расплакаться. Останавливало лишь то, что никто не спешил выразить сочувствие. Злые, равнодушные люди… а ведь синец останется. У Аполлона с рождения кожа нежная…

— Да, Поля… а в-третьих, тебе пора…

— Куда?

— Туда, Поля. — Евдокия указала на дверь. — Туда…

— Но… он… он… а он тут… с тобой… он…

— Он тут, — согласилась Евдокия. — Со мной. Он мой отчим.

— Нелюдь?

— Эльф.

— А мама говорит, что все эльфы — нелюди! — привел Аполлон веский, с его точки зрения, аргумент. — Их вешать надо. На столбах.

— Ваша мама… — Лютик улыбнулся. Умел он улыбаться так, что людям с куда более крепкими нервами становилось не по себе, — верно, очень мудрая женщина…

— Ага!

— …и ума у нее палата… однако, видите ли, любезный…

— Аполлон, — подсказала Евдокия, сжимая виски ладонями. Голова гудела и раскалывалась, и эта боль уже не отступит перед чарами Аленки.

— Любезный Аполлон, Королевский совет в данном вопросе придерживается мнения иного. И оттого у эльфов с людьми равные права.

Лютик взял Аполлона под руку, и тот, завороженный плавной мягкой речью, не возмутился, только пробормотал:

— Мама говорит, что в Совете одни воры сидят!

— Несомненно, это мнение в чем-то соответствует истине… но что нам за дело до Королевского совета? Мы сейчас решаем иной вопрос.

— Какой?

— Некоторой неуместности вашего здесь присутствия. — Лютик улыбался искренне. — Сами посудите. Две незамужние девицы… и мужчина, который им никак не родственник, едут в одном купе… что подумают о моих дочерях?

— Что? — послушно спросил Аполлон.

— Что они — легкомысленные особы… а ведь вы не желаете им зла?

— Не-а…

— И, следовательно, вам надо уйти…

— Там воняет… — пожаловался Аполлон. — И коза. Я с козой не поеду!

— Конечно. — Порой Евдокию поражали запасы Лютикового терпения, видевшиеся ей бездонными, и нечеловеческая его невозмутимость. — Конечно, вам не стоит ехать с козой. Но мы, думаю, сумеем договориться о том, чтобы вам предоставили отдельное купе…

Зная Лютика, Евдокия не усомнилась, что купе найдется и будет расположено в другом конце поезда. Она выдохнула и смежила веки, позволяя Аленке сесть рядом…

— Совсем достал, да?

Евдокия кивнула.

— Ничего… потерпи… скоро уже приедем… а я королевича видела, представляешь? Он в Познаньск возвращается, к конкурсу…

…ее голос, нежный, журчащий, проникал сквозь боль и грохот колес, успокаивая.

До Познаньска оставались сутки ходу.

ГЛАВА 6 О женском коварстве, мужской изобретательности и жизненных планах панночки Богуславы Ястрежемской

Каждый сам кузнец своего счастья…

Почти философская сентенция, высказанная каторжанином Еськой Рваная Ноздря, посаженным за убийство супруги и ея матери

Панночка Богуслава Ястрежемска изволили пребывать в дурном настроении, что уже успели ощутить и камеристка и горничная, заплетавшая панночке косы.

— Дура, — рявкнула Богуслава, когда неуклюжая девка дернула гребень, выдрав длинный медный волос. — Вон пошла!

— Но, панночка…

— Вон!

И гребнем швырнула в спину.

Села. Сдавила голову тонкими пальчиками, закрыла глаза, да так и сидела, самой казалось, что целую вечность, но нет, на старинных и уродливых каминных часах, кои папенька отказывался убрать, проявляя редкостное упрямство, едва ли две минуты минуло.

А все он!

— Сволочь! — Богуслава швырнула в запертую дверь щетку для волос.

Не полегчало. И следом за щеткой отправилась пудреница, которая от столкновения раскрылась, обдав дверь и пушистый ковер облаком белой пудры.

Высшего качества, между прочим. С добавлением толченого жемчуга и крупиц золота…

…цена на пудру была соответствующая, но сегодня Богуслава не намерена была думать о такой пошлости, как деньги. Ее распирала злость. И злость эта требовала выхода. Оглядевшись, панночка остановила взгляд на вазочке из красного богемского стекла, преуродливой, надо сказать; но папенькиной новой жене вазочка нравилась, что само по себе было веским поводом, чтобы от нее избавиться…

…хорошо бы и от жены.

Но нет, не выйдет…

И Богуслава с немалым наслаждением швырнула вазочку в стену, а потом по осколкам прошлась, счастливо жмурясь от хруста. Каблучками по стеклу, представляя, будто это не стекло, а…

— Панночка Богуслава, — раздался из-за двери испуганный голосок горничной.

Подсматривает, паскуда?

Следит, думать нечего, следит… эта змея, мачеха, первым делом прислугу сменила, расчет дала старой и верной, дескать, не принимают они новую хозяйку… и не приняли бы.

Потому как самозванка.

…папеньку она любит? Ага… как лисица глупого петуха, который знай грудь выпячивает, орденами трясет, рисуется. Кому он нужен, старый да лысый? Богуслава пыталась ему глаза открыть, но папенька, любивший ее и только ее, баловавший безмерно, вдруг словно бы оглох.

А может, приворожила?

И его и прислугу… колдовка, как есть колдовка… и доказать бы, что чарами пользуется запретными, тут-то…