Ненастье

Ирка, понятно, бессознательно подражала матери, а Галина в деревне обретала мир. Однообразная работа на грядках не требовала усилий ума, не требовала нервов, переживаний, напряжения воли. В земледелии поровну было удачи и отдачи, то есть божьей милости и результата трудов. Толстая Галина, сопя, детскими грабельками рыхлила почву, развешивала кудрявые пряди гороха, подвязывала помидоры, заботливо ворошила и поливала из лейки огуречные кущи. Растения не обманывали, не упрямились, а на заботу отвечали зеленью и плодами. Галина не замечала за собой, что она зачастую просто молча стоит посреди огорода с ведром или лопаткой в руке и смотрит куда-то в никуда, слушает стук поездов на железной дороге.

Ничего такого Яр-Саныч не воспринимал. Огород — это семь вёдер огурцов, двадцать мешков картошки, двенадцать банок клубничного варенья, счёт за электричество, полгрузовика опила на подкормку, четыре кубометра дров для дома. Огород нужен ради продуктов. Если продукты с огорода обходятся дороже магазинных, то огород совершенно ни для чего не нужен.

Зиму Яр-Саныч работал сторожем вневедомственной охраны, сидел на вахте в проходной хлебозавода. «Юбиль» и спортзал, «Коминтерн» и Сергей Лихолетов остались где-то в прошлом, Яр-Саныч о них и не думал. А весной Галина потребовала от мужа увольняться и ехать в Ненастье.

— Ты объясни мне, дураку, зачем?! — надрывался Яр-Саныч. — Нахера твои огурцы? Нахера твоя малина? Люди ваучеры скупают, во всякие фонды вкладываются, деньги советские поменяли, доллары кругом, миллионеры, по телику реклама — МММ сто процентов годовых, а у тебя огород!..

Конечно, Яр-Саныч никого не переубедил. Галина и Ирка снова уломали его. Он уволился, и Русланчик вместе с рассадой увёз его опять в Ненастье. В общем, Яр-Саныч превратился в огородный агрегат, в сельхозтехнику. Он сдал все позиции до последней и отныне существовал лишь затем, чтобы готовить дачный участок для земледельческих упражнений жены. Яр-Саныч возненавидел деревню Ненастье, все эти парники и грядки, бочки и погреба.

Огородный сезон 1994 года Яр-Саныч пропахал на даче, зиму работал на Шпальном рынке дворником, весной 1995 года без сопротивления уехал в Ненастье. Понятно было, что такой порядок жизни для него сложился уже насовсем — то есть до тех пор, пока ноги носят.

Посередине лета — 21 июля — Яр-Саныч ждал, что вечером, как обычно по пятницам, Русланчик привезёт на дачу Ирку и Галину. Танька, получив диплом, уже работала и на огороде появлялась по средам и четвергам, когда в её парикмахерской были выходные. Но никто в тот вечер к Яр-Санычу не приехал. С неясной тревогой Яр-Саныч посматривал в сторону Батуева, где в небе висели воспалённо-сизые грозовые тучи, в которых время от времени беззвучно дёргались вспышки молний. Казалось, тучи только что вырвались из драки — они волочили за собой белёсые растрёпанные лоскутья, словно клочья мёртвой кожи. Гроза так и не добралась до деревни Ненастье; Яр-Саныч сам полил огурцы и пошёл в дом к чаю со зверобоем. Он не знал, что в пяти километрах от него в смятом «форде» пылают Галина, Ирка и Руслан.

Русланчик после работы выпил с парнями и потом гнал «форд», чтобы скорей продолжить веселье на даче, пока градус не выветрился. На ровной дороге он слишком резко увернулся от встречного грузовика, слетел с полотна, понёсся под уклон, спьяну не сообразив нажать на тормоз, и хлопнул машину в бетонную опору ЛЭП. Все трое погибли мгновенно, а «форд» вспыхнул и выгорел изнутри, будто чугунок, забытый в печи.

Ночью, рыдая, Танюша позвонила из милиции Семёну Исаичу Зауберу — ей не к кому больше было обратиться. Заубер поднял на помощь «афганцев», как делали в прежние времена при Лихолетове. «Коминтерн» взял похороны на себя. А за Яр-Санычем в Ненастье приехали только вечером в субботу.

На Затяге — батуевском кладбище за тяговой подстанцией — Куделин выглядел случайным человеком. Таня в чёрном платке плакала, окружённая тётками — сотрудницами Галины, а Яр-Саныч стоял один. Всем командовал «афганец» Лодягин, которого Яр-Саныч смутно помнил по спортзалу. За рулём траурного автобуса был «афганец» по прозвищу Немец — он всегда возил Лихолетова. А Куделин даже не спросил, откуда взялись «афганцы».

Галину и Ирину хоронили в закрытых гробах. Яр-Саныч не поверил, что в тех двух ящиках, которые опускаются в яму, — его жена и дочь. Любовь к ним у Куделина давно иссякла, и нельзя сказать, что он был убит горем. Эти толстые горластые бабы оставались близки ему лишь по воле обстоятельств. Он не увидел лица смерти, и потому Ирка и Галина для него словно бы ушли или уехали, как они уходили или уезжали из дома без предупреждения и без объяснения, — и закрыли дверь. Были — и исчезли, будто их выключили.