Ненастье

А Серёга с Нелькой свою последнюю ночь на земле проведут вдвоём. Обращённые друг к другу лицом, как возлюбленные, они тихо пролежат в сугробе под снегопадом — совсем неподалёку от крыльца общаги. В самый глухой час ещё не умерший Серёга ещё откроет обледенелые глаза. Прямо перед собой он увидит мёртвое и очень белое лицо Нельки с чёрной дырой, пробитой пулей над тонкой бровью, но ничего уже не поймёт и не узнает Нельку — ведь он в жарком Афгане, ведь он командир «Коминтерна».

— Танюша, почему снег? — почти беззвучно спросит он.

* * *

Он вернулся в Ненастье в субботу ещё до рассвета.

Утро в ноябре разгоралось, будто костёр на сырых дровах: где-то сбоку, через силу, с белым дымом. Сначала в темноте засинели скаты крыш и какая-то глубокая, неровная, извилистая трещина вдоль восточной стороны горизонта. Потом зябкая сизая мгла растеклась, словно водяная чума, мир оцепенел, и вдруг непонятно где замаялось острое красное пламя. Его было немного, не больше, чем на лучине, однако всё неподвижно посветлело само собой, и наступил день 22 ноября 2008 года.

Герман сидел в мансарде возле заиндевелого окна и ждал, пока в стакане с кипятильником забурлит вода. Он смотрел на безлюдные дачи с чистыми дворами, на ледяные вербы и липы, на дальние ровные луга с неожиданными зазубринами перелесков, на мягкие серебряные размывы рассеянного неба. В доме было холодно; Герман накрутил на себя все одеяла, которые отыскал. Печку ему не затопить — сторож Фаныч увидит дым, и до ночи из Ненастья не уйти, потому что улицы покрыты изморозью, чувствительной, как эмульсия на фотоплёнке, и любой след будет заметен, будто от динозавра.

Да, он вернулся в эту заколдованную деревню. Конечно, с тайником всё в порядке. Вокруг — полный покой. Но что же ему делать? Он уедет отсюда, и опять начнётся ползучее сумасшествие, опять сомнения примутся разъедать и точить здравый смысл, опять воображение наполнит сознание отчаяньем и картинами катастрофы… Легче сжечь мешки с деньгами, чем уйти от них.

Герман смотрел из окна мансарды и обречённо размышлял: может, ему уехать не в Самару, а куда-то поближе, чтобы время от времени незаметно навещать свой тайник, если уж ему невмоготу не знать о состоянии клада? Это, ясное дело, не освобождение — но значительное удлинение поводка…

Невозможно уйти из Ненастья — а торчать тут бессмысленно. Западня. Но ведь он уже попадал в такие ловушки. Герман вспоминал свою жизнь. Он прятался в глыбовом развале возле моста через речку Хиндар у кишлака Хиндж. Он нёс дежурство на балконе «блиндажа», когда тянулось долгое «афганское сидение» в домах «на Сцепе»… Из одной ловушки его вытащил Серёга Лихолетов, когда начал стрелять по басмачам. Из другой ловушки его вышибла бывшая жена, когда позарилась на его квартиру…

Но не в квартире дело. Не в обороне укрепрайона. В своих незримых ненастьях полегли и Серёга Лихолетов, и Егор Быченко, и Каиржан Гайдаржи. Из такого ненастья он, Герман, сейчас выводил Танюшу — и уже почти вывел, уже видно, где безопасно, — а он, как на пехотную мину, наступил на свои миллионы и не может сойти с детонатора. Деревня Ненастье — капкан.

Не раздеваясь, он лёг на топчан, закрутился в одеяла, которые были, и уснул лицом к стене, чтобы сохранять тепло собственного дыхания.

В опустевшем Ненастье царила такая тишина, что Герман сквозь сон услышал с улицы, как брякает в петлях амбарный замок на воротах, а потом скрипит калитка. Кто-то входил во двор. Герман одним прыжком очутился у окошка и увидел внизу молодого кучерявого мужчину в модном пальто; осторожно, чтобы не шаркаться плечами по доскам, гость пробирался через узкий проём калитки. На улице возле ворот стоял чёрный «лексус».

Это капитан Дибич наконец-то пожаловал осмотреть дачу. Дубликаты ключей Дибичу дал покойный ныне Танцоров ещё 17 ноября, в понедельник.

Капитан уже поговорил со сторожем кооператива. Фаныч был пока что трезвый и произвёл хорошее впечатление. Капитан даже подержал лестницу, когда сторож за какой-то надобностью полез на чердак своей хибары.

— Точно могу сказать: они сюда приезжали поздно вечером в четверг, — сообщил Фаныч. — Танюшка Куделина, я её с девчонок помню, и этот новый хозяин — Танцоров. Приезжали на машине Танцорова, называется «патруль». Часа два на даче провели. Я сам их запускал и выпускал через ворота.

— Очень интересно, — искренне удивился Дибич. Протокол он не вёл, но главное — узнать факты, а для формального допроса можно потом прислать опера. — Зачем они приезжали в такое время? Встречались с кем-то?

— Того уж я не знаю, — с достоинством ответил Фаныч. — Не наше дело.

— Больше, значит, посетителей не было?

— Да вроде нет. Машины не проезжали, дыма из печи не видел.

— Хорошо, Андрей Митрофаныч. Вы молодец. Если что-то случится, или если Неволина увидите, — сразу позвоните мне. Вот вам моя визитка.

— Так точно, позвоню, — Фаныч уважительно вытер пальцы о ватник и взял у капитана карточку. — Щас телефон суну на подзарядку.

— И объясните мне, как проехать к дому Куделиных.