Ненастье

— Есть такое, — ухмыльнулся Серёга. — Ничего, прогнутся.

Серёге нравилось, чтобы ради него поступались принципами и смиряли гордыню. Значит, общение с ним для людей ценнее всего прочего и люди согласны принимать его правила. А по его правилам побеждал всегда он.

— Зачем ты так напрягаешь своих же? — осуждающе спросил Герман.

В салоне «барбухайки» Анжелка флегматично курила, ожидая, когда вернутся девчонки. Танюша собирала рюкзачок. Серёга смотрел в зеркальце заднего вида и пальцем ерошил свои щетинистые усишки.

— Ты ведь меня знаешь, Немец, — самодовольно сказал он. — У меня нету решки для своих. У меня на обе стороны орёл.

Глава вторая

Ярослав Саныч Куделин и не заметил, как в его жизни всё изменилось.

Он был мастером спорта по лёгкой атлетике. У него не получилось стать призёром или рекордсменом, зато на тренерскую работу его взяли в сборную области. Куделин вволю наездился по Союзу на соревнования и первенства и в 1984 году перешёл работать начальником спортзала во Дворец культуры «Юбилейный». Он говорил всем, что устал от поездок, а на самом деле его запилила жена.

В «Юбилейном» Куделину понравилось. Его зал был укомплектован новыми тренажёрами, и в городе Дворец ценили за профессиональное и дефицитное в СССР оборудование. Яр-Саныч был полновластным хозяином, под его руководством работали восемь тренеров от гороно и спортобществ и Ваня Боков, инструктор зала. В секции «Юбиля» набирали только лучших пацанов. И Яр-Саныча все считали волевым и жёстким мужиком, офицером спорта. Он и вправду производил впечатление человека требовательного: подтянутый, моложавый и строгий — как белогвардеец из кино. Держался он прямо и красиво, говорил сдержанно. Он чувствовал себя очень уверенно.

Но в перестройку жизнь в городе стала разваливаться. Осмелев, в зал к Яр-Санычу принялась таскаться всякая гопота, приезжали и приценивались бандиты. Залу требовалась надёжная защита. И поначалу Куделину казалось: хорошо, что «Юбиль» отжимают «афганцы». Солдаты, пусть и бывшие, — это армия, а где армия — там, думал Ярослав Саныч, дисциплина и порядок.

«Коминтерн» вышиб шпану и прочую шушеру. А потом вытеснил из «Юбиля» детские клубы и разную самодеятельность, прикрыл киносеансы и праздники. В бывших изостудиях и танцклассах разместились конторы «афганских» кооперативов. По всему Дворцу теперь слонялись «афганцы», курили, матерились, бездельничали в ожидании приказов своих командиров.

Яр-Саныча потряс такой поворот. Яр-Саныч перестал ходить в спортзал через фойе Дворца, чтобы не видеть «афганцев»: он открыл прежде запертый отдельный подъезд на боковой стороне здания. На работе Куделин сделался раздражительным: устраивал выволочки инструктору Ване, придирался к тренерам, наказывал пацанов из спортсекций. Это объяснялось не тем, что люди работали плохо; Яр-Саныч психовал, потому что сдавал позиции.

При «Коминтерне» секции начали терять воспитанников: родители не пускали пацанов в зал, где хозяйничали страшные «афганцы», и тем более не пускали девчонок на аэробику, которую проводили в зале на баскетбольной площадке. Финансирование сокращалось. Тренеры увольнялись. Спортотдел «Юбиля» могли бы совсем закрыть, но выручал хороший парк тренажёров.

В конце концов город отвернулся от «Юбиля». У Яр-Саныча остались только те, кто имел какое-то отношение к «Коминтерну»: сами «афганцы», их приятели и младшие братья. Но этим парням плевать было на графики тренировок, на режимы питания и системы нагрузок. Они тягали железо просто так, от нечего делать; они курили в зале и выпивали в раздевалке.

Потом подал на расчёт инструктор зала Ваня Боков. Однажды он попытался согнать с тренажёра Быченко, потому что Егор под свою силу цеплял на стальные тросики грузы сверх всякой меры, и Бычегор врезал Ване в челюсть. Ваня не решился искать правды, а Яр-Саныч пошёл к Лихолетову.

— У меня спорт, а твои вахлаки превратили спортзал в кабак! — заявил он. — Инструктору челюсть сломали! Кто теперь будет за него работать?

— Ты, — ответил Серёга. — Саныч, спорт — на Олимпиаде, а у меня парни ходят отдыхать. Держи инвентарь в исправности, это теперь твоя работа.

— Я тренер! — крикнул Яр-Саныч ломким голосом. — Я не ремонтник!

— Чего залупаешься? — удивился Серёга. — Ты тренер? Шуруй тогда на стадион. Только там щас тачками торгуют. Твою ставку вообще сократили, я тебе плачу из кассы «Коминтерна». Ладно бы, Саныч, ты был бодибилдер или борец какой-нибудь, чёрный пояс — пятый дан. А ты, блядь, лёгкоатлет — бегун, прыгун, метатель мячика. Ну и не ори, а сделай пацанам красиво.

Яр-Саныч снова был потрясён. Он считал себя командиром, а ему дали должность обслуги. Но вариантов не имелось, и Куделин смирился. Бороться с решением Серёги, отстаивая своё достоинство, Яр-Саныч не пожелал. Для сохранения достоинства ему легче было просто пребывать в раздражении.

— Это новые времена, — сочувственно сказал ему Заубер, наливая рюмку «Слънчев бряга». — Надо принять. Берегите нервы.