Ненастоящий полковник

Имея широкие связи в криминальных кругах, Баркову не составило труда наладить сбыт этого золота. Но за реализацию приходилось отчислять продавцам свой процент. Выбрав из этих продавцов самого способного и как казалось Баркову, самого надежного, Романовского, он предложил ему заняться серьезным бизнесом. Для этого они выкупили у мэрии один из бывших универмагов, и переделали его для торговли ювелирными изделиями. У Романовского было одно, но самое необходимое качество – умение договориться. Иногда Эдуарду Юрьевичу казалось, что его компаньон способен договориться даже с чертом, причем с выгодой для себя и проигрышем для последнего. В этом даже завидовал Романовскому. Несколько лет они свободно торговали левым товаром, и ни одна из проверяющих комиссий не могла обнаружить подлога. Романовский предоставлял им накладные, как будто все эти ювелирные изделия произведены у нас в России. А вовремя предложенный золотой перстенек с дорогим камнем, заставлял проверяющих закрыть глаза на некоторые нарушения. И комиссии уходили, якобы не найдя этих некоторых нарушений.

Иногда Барков начинал верить в непоколебимость корпорации, отцом основателем которой считал себя. Оставаясь в тени, Барик при этом имел самый большой процент от сделки. Официально, нигде, ни в каких документах, его фамилия не значилась. Значит, и отвечать ему ни за что не придется, если всплывет махинация с золотом. Да и в Польше о нем никто не знает. Никто, кроме Золотарева. Вот именно это, в некоторой степени и беспокоило Эдуарда Юрьевича.

С Глебом, его познакомил Романовский, представив его как своего знакомого. Позвонив как-то Баркову, он попросил о встрече, а когда вор пришел в ресторан, где был заказан столик на троих, Романовский кивнул на молодого, элегантно одетого человека и сказал тихонько:

– Глеб Ярославович – дипломатический работник. Работает в Польше. И он согласился нам помочь с поставкой золота из Польши.

А Глеб и в самом деле был не против. Видел, многие посольские работники увозили за рубеж иконы и антиквариат, выгодно сбывая все это там. Тем более что в предложении директора ювелирного магазина он не видел ничего предосудительного. Ведь ему же не предлагают продавать родину и что-то вывозить из нее, как это делает кое-кто из его коллег по работе. А наоборот, речь идет о том, чтобы ввезти в страну партию ювелирных изделий. Да и деньги за это ему Барков посулил приличные. Отчего же не согласиться. Жить-то хочется.

Похоже, поначалу этот молодой идиот не догадывался о том, что под видом золота высокой пробы ввозит подделку, выполненную профессионалами на высоком уровне. А, узнав, уже не смог отказаться. Потому что желание иметь как можно больше денег, засасывает. Не миновало это и Глеба. Он всегда испытывал зависть к тем, у кого много денег. Стремился, чтобы и у него их было с избытком. И теперь, похоже, его мечте было суждено осуществиться. И он станет богатым.

В последнее время Эдуард Юрьевич стал замечать, что Родя Золотарев зачастил в Москву. Причем, приезды его были никак не связаны с поставками партий ювелирных изделий. Этим в полной мере теперь занимался Глеб Шкультетский. И у старого вора появилось подозрение, которое он решил проверить. В какой-то мере даже показалось странным, что теперь Золотарев перестал останавливаться у него, а предпочитал снимать номер в гостинице. А однажды, Жора Хобот с Быком проезжали по улице Невского, где Эдуард Юрьевич снимал квартиру для своей любовницы, и увидели Золотарева, выходящего из такси. Родя направился в тот самый подъезд, где жила Юля.

– Ни хрена себе бичевка, – проговорил Бык и решил незамедлительно позвонить Барику и все рассказать.

Бедняжка Юленька, не догадывалась, что у Баркова остался еще один ключ от этой квартиры. И когда Барик появился в спальне, девушка, прелестная как цветок, лежала на постели совершенно голой, прижав колени к грудям. А сверху на нее завалился Родя Золотарев.

В последнее время он здорово располнел. Одежда еще как-то скрывала его полноту. Но сейчас, его фигура показалась Барику безобразной. Особенно его волосатая спина. Так вот со стороны, Родя сейчас походил на самца гориллы, топчущего молодую прелестную самочку, издававшую от удовольствия сладостные стоны. Наверное, такие стоны она могла издавать только с этим лохматым самцом. Эдуард Юрьевич не припоминал, чтобы с ним она вела себя также.

С минуту, он стоял, прислонившись к дверному косяку, пока Юленька не бросила на него случайный взгляд и не вскрикнула.

Золотарев соскочил с нее, как ошпаренный, а девушка стыдливо сжала ноги, чтобы скрыть то место, которое ей разворотил лохматый самец.

Барик прошел в комнату. Взял стул, сел на него. Родя стал, было одеваться, но Барик остановил его.

– Не надо. Ты мне так более интересен. Да и этой сучке тоже. Не правда ли, моя дорогая. Он тебе нравится ведь? Этот дядя? Скажи?