Ненастоящий поцелуй

Стоит ли описывать дальнейшее? Крики Натальи Ивановны, вывешивание исправленного списка участниц, оживленное обсуждение случившегося, поочередная беготня в туалет — посмотреть, действительно ли мусорные ведра и унитазы до краев набиты рубинами и бриллиантами с костюма Синенепупенко (молва описывала все именно так). Айшу, у которой началась истерика, отправили в медпункт, а оттуда — домой. Инна уходить не хотела. Она сидела в раздевалке мрачная, гордая, как партизанка на расстреле, бледная (еще бледнее, чем обычно) и шарила вокруг себя злыми глазами.

За час до начала, когда Вера была уже полностью переодета и накрашена, она неожиданно услышала у себя за спиной голос Артемьевой:

— Это ты, Созонова. Это ведь ты донесла, да? Сволочь!

Вера замерла. Вместе с ней замерла вся раздевалка — что теперь случится, уж не набросятся ли девчонки друг на друга?

— Хочешь занять призовое место, да? Думаешь, я не догадаюсь, да? Умная самая? — Инна говорила громко, но спокойно, и от этого еще более угрожающе.

— Это не я… — пролепетала Вера.

— Это не она! — Аня неожиданно поднялась с места.

При виде ее самодельной ситцевой юбки, едва достающей до голени, дешевых блесток на дешевом бюстгальтере и «счастливых» носков, танцовщицы захихикали.

— Это Маргарита Большакова, — продолжала Аня твердо. — Я сама видела, как она бегала в оргкомитет!

Пышная рыжая королева в изумрудном платье и длинных перчатках захлопнула пудреницу, подняла глаза, окинула взглядом гримерную.

— Только не говори, что тебя зря оклеветали, Инна! — презрительно произнесла она.

— Свинья! — кратко ответила Артемьева, пронзив холодным взглядом Большакову.

— Ой-ой-ой, какие мы суровые! — Рита довольно хихикнула и с независимым видом продолжила краситься.

«Теперь она, наверно, победит, да?» — тихо спросила у Веры какая-то незнакомая девчонка. «Похоже на то», — ответила Созонова.

Все ожидали, что Инна вот-вот накинется на Большакову, начнет выцарапывать ей глаза, рвать костюм, выдергивать волосы… Но та продолжала неподвижно сидеть в углу, уставившись в одну точку. Смирилась, подумали девчонки. Через десять минут все забыли об Инне и Рите.

Наконец подошло время начала конкурса. Первые танцовщицы уже вышли на сцену, остальные толклись за кулисами. Артемьева куда-то умотала: все решили, что домой. В раздевалке остались лишь несколько конкурсанток из числа тех, кому по жребию вышло идти в последней четверке. Вера с Маргаритой были среди них. Уже начавшие утомляться, они ждали своей очереди, маялись от скуки.

— Ну что, Созонова? — ехидно поинтересовалась фаворитка соревнования. — Все еще думаешь, что не надо было доносить на Инну в оргкомитет? Или уже смирилась с мыслью поехать в Москву? А, чистюля?

— Я не «чистюля», — ответила Вера.

— Ну ты же вся такая честная, ага?

— Нет. Я обычная.

— То есть в глубине души ты все же благодарна мне за вовремя принятые меры? Уже предвкушаешь бронзу, да? Или даже серебро?

— Мне было бы интереснее выиграть их, если бы все вели себя по-спортивному.

— Ох, наивная! — и Рита усмехнулась. — Послушай-ка, что я тебе скажу…

— Большакова, а Большакова! — прервал ее чей-то голос.

Рыжая обернулась.

В ту же секунду ей в лицо выплеснули полное ведро помоев.

— Это тебе за стукачество! — крикнула Инна. — А тебе, Созонова, за то, что не держишь язык за зубами…

По-видиму, Артемьева хотела кинуться на Веру и избить ее. Но она не до конца все просчитала. Не дав мстительной коллеге договорить, мокрая, грязная Большакова сбила ее с ног, повалила на пол и принялась драть за волосы. Инна с визгом вцепилась в лицо обидчицы нарощенными к конкурсу ногтями. Та, недолго думая, укусила Инну за руку. В ответ последовала попытка разорвать конкурсное платье… Только тут Вера пришла в себя и вместе с другими свидетельницами драки побежала звать на помощь.

Когда девчонок растащили, всем стало ясно, что Рита не примет участия в чемпионате. Инна специально рассчитала напасть в последний момент, чтобы та не успела привести себя в порядок. Кинувшись в драку, Большакова еще больше ухудшила свое положение. Теперь она стояла мокрая, грязная, растрепанная, с растекшейся по исцарапанному лицу косметикой.

— Девчонки! Что же вы наделали?! — вбежавшая на шум Наталья Ивановна чуть не плакала. — Вы же не только друг другу навредили, вы же мне больно сделали! Я же коллег привела, чтобы вас им показать! А теперь что?! Школа опозорена!

Рита и Инна молчали. Преподавательница грустно посмотрела на пол, засыпанный стразами, клочьями волос, искусственными ресницами, нарощенными ногтями и бисером, бисером, бисером… Потом перевела взгляд на Созонову:

— Хоть ты не подведи, Вера.