Ненастоящий поцелуй

– Слушай, ты как хочешь, а я сейчас пойду и расскажу все Наталье Ивановне. И вообще. Зря с тобой поделилась. Не хочу участвовать во всяких интригах.

– Ну ладно, ладно, уговорила! Скажем Наталье Ивановне, – воскликнула Рита, увидев, что Вера уходит. – Только ее еще нет. Она придет за час.

Вера остановилась.

– Откуда ты знаешь? Она обещала быть за два часа.

– Не может. Я разговаривала с ней по телефону. Честное слово, Верка!

– Но ты обещаешь, что до ее прихода не донесешь организаторам?

– Обещаю.

– Клянешься?

– Клянусь.

– Скажи: «Если я донесу, то пусть меня тоже снимут с соревнования»!

– Созонова, не болтай глупостей! Детский сад! Сказала, что не донесу, значит, так и будет.

– Ну хорошо, верю.

– То-то же, – сказала Рита. – Ну да ладно, хватит торчать в этой уборной. Мне еще надо успеть поесть перед выступлением.

Большакова направилась в столовую, а Созонова – в раздевалку. Нашла свой костюм (хорошо, что у таких, как она, ничего не похищают!) и стала потихоньку переодеваться. Айши не было: видимо, носилась по ДК в поисках своего наряда. Вера про себя порадовалась, что не видит Оксаны и ее слез. Говорить Синепупенко обо всем до того, как сообщит Наталье Ивановне, Созонова не хотела: того гляди, Айша убьет Артемьеву. Да и самой Инны Вера теперь побаивалась: мало ли, как та вздумает отомстить за свое разоблачение? Нет, прежде всего надо бы дождаться Наталью Ивановну и заручиться ее поддержкой. Скорей бы уже пришла! Скорей бы… Созонова так сильно ждала преподавательницу, что ей начал мерещиться ее голос.

Или не мерещиться?

Вера подняла голову. Наталья Ивановна стояла в дверях раздевалки, обнимая заплаканную Оксану, – сама почти рыдающая.

– Ну послушай, – успокаивала она Айшу. – У нас еще почти два часа! Может, успеем, найдем. Девчонки, красный шелковый костюм точно никто не видел?

Созонова открыла рот. Она хотела сказать Наталье Ивановне что-то вроде «Давайте отойдем» или «У меня есть, что сказать вам». Не успела. В раздевалку, как всегда, не церемонясь, вошли несколько женщин в деловых костюмах.

– Инна Артемьева! Есть здесь такая?

– Ну есть. – Инна встала.

– А в чем, собственно, дело? – спросила Наталья Ивановна.

– Артемьева дисквалифицирована за порчу костюма другой участницы.

Инна стиснула зубы. Тренер схватилась за голову. Айша, услышавшая слово «порча», заревела, как на похоронах. А Вера поняла, что Большакова обманула ее, как маленького ребенка.

Стоит ли описывать дальнейшее? Крики Натальи Ивановны, вывешивание исправленного списка участниц, оживленное обсуждение случившегося, поочередная беготня в туалет – посмотреть, действительно ли мусорные ведра и унитазы до краев набиты рубинами и бриллиантами с костюма Синенепупенко (молва описывала все именно так). Айшу, у которой началась истерика, отправили в медпункт, а оттуда – домой. Инна уходить не хотела. Она сидела в раздевалке мрачная, гордая, как партизанка на расстреле, бледная (еще бледнее, чем обычно) и шарила вокруг себя злыми глазами.

За час до начала, когда Вера была уже полностью переодета и накрашена, она неожиданно услышала у себя за спиной голос Артемьевой:

– Это ты, Созонова. Это ведь ты донесла, да? Сволочь!

Вера замерла. Вместе с ней замерла вся раздевалка – что теперь случится, уж не набросятся ли девчонки друг на друга?

– Хочешь занять призовое место, да? Думаешь, я не догадаюсь, да? Умная самая? – Инна говорила громко, но спокойно, и от этого еще более угрожающе.

– Это не я… – пролепетала Вера.

– Это не она! – Аня неожиданно поднялась с места.

При виде ее самодельной ситцевой юбки, едва достающей до голени, дешевых блесток на дешевом бюстгальтере и «счастливых» носков, танцовщицы захихикали.

– Это Маргарита Большакова, – продолжала Аня твердо. – Я сама видела, как она бегала в оргкомитет!

Пышная рыжая королева в изумрудном платье и длинных перчатках захлопнула пудреницу, подняла глаза, окинула взглядом гримерную.

– Только не говори, что тебя зря оклеветали, Инна! – презрительно произнесла она.

– Свинья! – кратко ответила Артемьева, пронзив холодным взглядом Большакову.

– Ой-ой-ой, какие мы суровые! – Рита довольно хихикнула и с независимым видом продолжила краситься.

«Теперь она, наверно, победит, да?» – тихо спросила у Веры какая-то незнакомая девчонка. «Похоже на то», – ответила Созонова.

Все ожидали, что Инна вот-вот накинется на Большакову, начнет выцарапывать ей глаза, рвать костюм, выдергивать волосы… Но та продолжала неподвижно сидеть в углу, уставившись в одну точку. Смирилась, подумали девчонки. Через десять минут все забыли об Инне и Рите.

Наконец подошло время начала конкурса. Первые танцовщицы уже вышли на сцену, остальные толклись за кулисами. Артемьева куда-то умотала: все решили, что домой. В раздевалке остались лишь несколько конкурсанток из числа тех, кому по жребию вышло идти в последней четверке. Вера с Маргаритой были среди них. Уже начавшие утомляться, они ждали своей очереди, маялись от скуки.