Ненасыть

Зет переводит взгляд за окно, на стену, по которой ползет плющ. Растение слабое, вялое и цепляется за нити неохотно, на самых кончиках сохнут листья.

– Пусть повар приготовит заварные пирожные, – говорит Юфим. – Не могу успокоиться.

– Всё еще болит? – участливо спрашивает Зет.

Юфим совсем не по-дворянски угукает. Зет пересаживается в кресло близнеца, обнимает за шею, ласково ерошит светлые пряди на затылке, пропуская их сквозь пальцы. Юфим охотно подается в объятья и замирает, глядя на Серого.

– Он должен творить вместе с защитницей-матерью, а она не прошла ни одного испытания… Ему плохо и одиноко, невозможно спокойно спать…

Да, при мысли о маме Серому становится даже больнее, чем от тоски по Вадику. Ведь если бы он не молчал, если бы рассказал об изменениях сразу, возможно, тогда они спокойно спали бы в теплой земле холма вдвоем.

Хозяева правы – Серому плохо. Поэтому он часто выбирается из тела, гуляет по саду, разговаривая с такими, как он, и выполняет мелкие поручения хозяев – не может видеть сны, как Тимур и Олеся. От мыслей о Тимуре тошно, хоть он вообще ни в чем не виноват. Верочка… Верочке не суждено ничего. Она не прошла испытания, ее никто не ждет. Михась… Михась, наверное, тоже, ведь васильки на холме зачахли. А может, он у воронов. Серому все равно.

Не зная, чем себя занять, Серый возвращается в себя и крепче смыкает веки. Тихие голоса братьев пробиваются сквозь сон, убаюкивают.

– Сыграем приглашение? – спрашивает Зет.

– Позже, – отвечает Юфим.

За окном раздается звонкий детский смех, и хозяева улыбаются.

– Марья и Дарья очаровательны. Что это за игра, Юфим?

На дорожке, разрисованной мелом, прыгают две девочки. Одинаковые платья, одинаковые косички, одинаковые лица – они совсем не похожи на тех младенцев, которыми были совсем недавно. На вид им уже около шести-семи лет.

– Кажется, классики, – тихо отвечает Юфим и вздыхает, глядя на тонкие веточки плюща, ползущие по стене: Серый видит хозяина не зрением – листьями. – Художнику придется тяжело.

– Он один из первых хрустальных людей. А его брат успел пожелать воссоединения. В новом мире они обязательно встретятся, – успокаивающе отвечает Зет.

Да, Серый знает и живет этой надеждой.

– Но отныне они разделены, – возражает Юфим. – Он творец, первый, равный нам, возможно, будущий бог, а его брат – всего лишь душа, получившая шанс в новом мире.

– Кто знает, как повернется их судьба, – тихо говорит Зет, глядя в окно. – Художнику и другим только предстоит построить мир и вывести законы. Если он догадается… Мы же догадались, что девочки способны стать нашими детьми, да, соловушка моя?

Раздается соловьиная трель.

– Всё же художнику стоит найти защитницу-мать, – бормочет Юфим, глядя на сборник древнегреческих мифов, стоящий на книжной полке рядом с картиной. На картине – совсем не такой, какие висят в галерее, – двое мальчиков пасут быков. Один сидит с лирой, другой, рисуясь, держит на весу огромный камень. Хозяева любуются картиной и пьют чай. Марья и Дарья скачут по дорожке возле цветущего жасмина, и звучит на два детских голоса считалка:

Блаженно золото невинностью своей —
Во сне избрало роль защитников людей.
Ему на смену сотворили серебро,
Что за невежество в Аидов мрак сошло.
К древку из ясеня приладил бронзу Зевс…
В потопе гневном уцелел лишь внук небес.
Из той семьи героев веха расцвела —
Погибель в бойнищах кровавых суждена.
Железом выродился ненасытный люд,
Внемли, забывший: настигает всюду суд.
Пусть возродится хрусталем чистейшим вспять
Всё не рассыпавшееся… А там как знать?

Да, Серый знает, что родную маму он больше никогда не увидит, но слова хозяев все равно успокаивают – одиночества не будет. Преисполненный надеждой, он засыпает.

* * *

Анна поправляет налобный фонарь, оглядываясь. Разбитая дорога, сквозь которую растет вездесущий американский клен, не располагает к длительным прогулкам, но другого пути нет, и путь приходится выбирать с умом, чтобы три человека могли пройти хотя бы цепочкой и не останавливаться. Хмарь густая, такая густая, что не видно деревьев, растущих на обочине, а впереди можно увидеть лишь жалкие пару метров. Золотистые искры блестят от каждого движения, заворачиваются в спирали, а Анне невыносимо хочется остановиться и самой стать такой же спиралью, как и ее дочь когда-то…

Но нельзя. Она старшая среди их троицы. Двое – всего лишь подростки. Да, обученные, но как самый разумный человек она обязана найти им надежное убежище для зимовки и передать знания.