Ненасытные

– Достаточно любопытно, – криво усмехнулся Роговец. – Если вы не занимаетесь художественным свистом. Главным образом тем, что я ничего об этом не знаю. Но по крупному счету мне плевать. Вам это надо – вы и ломайте голову.

– Это не я… – лихорадочно замотал головой Быкасов. – Мамой клянусь, это не я…

– Можно подумать, это я, – презрительно скривилась Архипова. – Да и правильно, черт возьми! – взревела вдруг женщина, и глаза ее наполнились сатанинским светом – не иссякла еще сила в теле судьи. – Убивать надо этих тварей, чтобы другим неповадно было, кусочки от них отрезать!!! – И заткнулась, получив увесистый подзатыльник от выходящей из себя Дианы.

– И все же некто в этом помещении чувствует повышенную дополнительную нервозность, – подметил Никита, нарушив тишину, и потянул носом. Эта нервозность буквально витала в пространстве. Кто-то понимал, что если выдаст себя, то, в отличие от прочих, просто так из этого подвала не выйдет. Глаза под масками красноречиво об этом свидетельствовали. Никита должен был определить, кого тут больше других терзает страх. Ведь страх – явление физическое, он выходит с обильным потом, у него особый запах…

– Дмитрий Евгеньевич, а почему вы у нас постоянно помалкиваете? У вас не сложилось устойчивого мнения?

– Отстаньте от меня! – взвизгнул депутат Квакун. – Я ничего не знаю, оставьте меня в покое!

Всех трясло, когда Никита медленно вышагивал мимо, прислушиваясь к ощущениям. Они следили за ним глазами, надменно усмехались, презрительно гримасничали, но всех грыз пещерный ужас. Люди понимали, что пощады от «кураторов» не будет. Но это потом, этого теоретически можно избежать, отговориться, вывернуться, но для кого-то все закончится прямо в подвале, и мстители не смогут помешать…

– Господа, я, кажется, догадываюсь, чей подвал следует осмотреть в первую очередь, – вкрадчиво сказал Никита.

Он почувствовал этот зловонный, выходящий упругими волнами пульсирующий страх, который не вытеснить никаким самовнушением. Можно скорчить нейтральную мину, можно соблюсти осанку, но страху не прикажешь, он здесь, он не только в тебе, он вокруг…

Торжественность момента переоценить было трудно. Он лисьим шагом приблизился к Ксюше, зашептал ей что-то на ухо. Та кивнула, односложно отозвалась. Приятно, когда любимый человек мыслит и чувствует в одном с тобой ключе.

– Господа, я вас покину, – вкрадчиво сообщил Никита. – Минут на сорок, максимум на час. Приглушите, пожалуйста, свет и не отходите от клиентов. Если пропаду, валите отсюда к чертовой матери…

Глухая мгла накрыла поселок. Никита выскользнул из центральной калитки, как все законопослушные люди, отбежал, зарылся в бурьяне. Чем они располагают? Четыре чиновника, уходя на встречу, явно предупредили домашних и прислугу, что сразу не вернутся. Час, два – потом начнут волноваться. Депутату звонили дважды с неизвестного номера. Не отзывается, значит, занят неотложными домашними делами… Максимум за час все нужно закончить и исчезнуть из поселка. Он лежал неподвижно, проницал округу. Где-то в стороне лаяла бродячая собака. Облака на небе совершали хаотичный бег, временами в их разрывах мелькала луна. Ветер набегал порывами, трепал окрепшие колосья травы. Холод не беспокоил, он даже бодрил. На западе, вне пределов долины, просматривались зазубренные макушки скал. А еще дальше, на дистанции нескольких километров, из сизой пелены выплывали величественные очертания Ключинской сопки – действующего вулкана. Седая вершина – там круглогодично лежит снег…

Он перемещался короткими перебежками в западном направлении. Лежал, прижимаясь к земле, прислушивался. Его окружали заборы, замаскированные рябиной и акацией. Извивалась лентой серая дорога – она петляла по поселку. Где-то в стороне бубнили люди, звуки расползались по пространству, неслись одновременно отовсюду… Внезапно из переулка, заросшего ягодными кустами, объявился патруль, Никита чуть не выдал себя. Свет от фонаря мазнул трансформаторную будку у истока переулка. Кошка перебежала дорогу, спасаясь от блуждающего света, – брюхо животного волочилось по проезжей части. Трое с собакой вылупились из темноты, свернули налево, выходя на середину проезжей части, и двинулись навстречу Никите. Он лежал в бурьяне, в метре от водосточной канавы, хваля себя за то, что не вкатился в эту канаву. Электрический свет озарил ее в первую очередь. Он бы справился со всеми тремя (возможно, и с собакой), но такая бурная реклама своего присутствия…

Патрульные о чем-то мирно бубнили. В темноте и не поймешь, то ли полицейские, то ли их «меньшие братья» из частной охранной структуры. И вдруг собака хрипло залаяла, бросилась к канаве и натянула поводок. Никита приготовился к прыжку, собираясь увернуться от овчарки, а тех троих одной обоймой, да по ногам… Патрульные встревоженно загалдели, стали сбрасывать с плеч короткие автоматы. Но все же оказалась ложная тревога. Раздалось пронзительное мяуканье, и та самая кошка, окопавшаяся в нескольких метрах от Никиты, совершила впечатляющий акробатический прыжок и помчалась так, что пятки засверкали.