Ненасытный (HL)

Лучше бы он так не делал. Как он прекрасен, и какой дурой она себя чувствует.

— Я хотела бы вас пригласить к нам домой… на ужин. Когда вам будет удобно. — Ее сердце бешено колотилось. Он определенно должен видеть, как оно бьется, учитывая низкое декольте.

Полутемный кабинет огласила мелодичная трель.

— Извините. — Профессор достал из внутреннего кармана мобильник — последней модели, само собой. — Мне казалось, я его выключил.

Наталья прикидывала, стоит ли упоминать о сармале — или, может, расстегнуть еще одну пуговицу? Иляна точно бы расстегнула.

Профессор, увидев, кто его вызывает, переменился в лице.

— Мне очень жаль, но это важный звонок, я должен ответить. Может быть, вернемся к этому в другой раз?

Наталья зарделась просто потому, что он на нее смотрел… не ниже шеи, заметим.

— Да, конечно, — пролепетала она.

— И скажите, пожалуйста, остальным, — профессор нажал на кнопку, — что мне сегодня придется закончить консультации раньше обычного. Семейные обстоятельства.

Семейные… Так у него все-таки есть семья?

— Хорошо, сейчас передам. — Он ей доверился! Знай свое место, Иляна.

— Спасибо, — отозвался профессор, пока она пробиралась к выходу среди кожаной мебели и манускриптов, на много веков старше нее самой. У других преподавателей кабинеты голые, как партбюро, и такие же мрачные.

Она уже закрывала за собой дверь, и тут он сказал каким-то не своим голосом, по-английски:

— Что такое? Когда? Только не это.

Наталья взглянула на него, и сердце у нее всколыхнулось.

Не от радости, как бывало, когда он шел по коридору в аудиторию, а она подглядывала за ним, но от страха.

Его прекрасные глаза стали алыми. Как вода в душе, если бреешь ноги и случайно порежешься, но чтобы такое творилось с человеческими глазами?

Его взгляд проник сквозь блузку и лифчик в самые сокровенные области ее сердца.

— Выйди вон, — гаркнул он нечеловеческим, как позднее клялась Наталья матери, голосом.

Бледная как смерть, она выскочила к другим студентам, жаждущим профессорского внимания.

— Недурно, вижу, прошла консультация, — съехидничала Иляна и хотела войти сама, но дверь оказалась запертой, и на ее стук никто не ответил. — Свет не горит, — сообщила она, прижавшись к дверному матовому стеклу чуть ли не носом, — и его тоже не видно. По-моему… по-моему, он ушел.

Но куда мог деться профессор из запертого кабинета с одной-единственной дверью?

Глава четвертая

9.45 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Киоск у здания АБН.

Угол Восточной Пятьдесят третьей улицы и Мэдисон-авеню.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Доброе утро, мисс Мина. Как всегда? — спросил Абдулла, когда она наконец дождалась своей очереди.

— Доброе утро, Абдулла. Сегодня большой, у меня встреча. Легкий, пожалуйста, и бейгл[3] не поджаривайте, я страшно опаздываю.

Тот, кивнув, занялся своим делом. Ни к какому врачу по поводу давления он, конечно, не обращался, хотя Мина на прошлой неделе провела с ним беседу.

Ее саму удар скоро хватит с такими людьми. Понятно, что к врачу отпроситься не так-то просто, но неужели умереть лучше?

Предвидение.

Экстрасенсорика.

Колдовство.

Называйте как хотите, все равно от этого никому проку нет.

Много было пользы, когда она наконец втолковала бывшему бойфренду Дэвиду, что у него в мозгу растет опухоль?

Жизнь она ему, правда, спасла (еще немного, и опухоль стала бы неоперабельной, сказали врачи), но Дэвид тут же ушел от нее к медсестричке из радиологии. «Брианна лечит людей, — сказал он, — а не говорит им, что они скоро помрут».

Вот и спасай такого. Надрывай себе сердце.

А его часть взноса за совместно купленную квартиру? Мина до сих пор с ним не расплатилась, а Дэвиду хоть бы что: давай отстегивай из своих смешных заработков.

Они с Брианной покупают дом и ждут первенца.

Ну еще бы.

На своем богатом опыте Мина познала один непреложный факт: ни один человек не хочет знать, как он умрет.

Кроме лучшей подруги Лейши, конечно. Она Мину слушает с девятого класса, когда Роб Пейс позвал ее на концерт «Аэросмит». «Не ходи», — сказала ей Мина, и Роб пригласил Энджи Харвуд.

Энджи-то и снесло голову, когда оторвавшееся от трейлера колесо угодило в «камаро» Роба, гнавшего с концерта домой.

Мина, узнавшая о происшествии утром (Роб чудом отделался сломанной ключицей), тут же выдала обратно свой завтрак.

Спасая подругу от верной смерти, она подставила вместо нее другую. Надо было и Энджи предупредить. Надо было всеми правдами и неправдами уговорить Роба не ездить в город.

В тот день она поклялась, что таких случаев, как с Энджи Харвуд, больше никогда не допустит. Если это будет в ее силах, конечно.

Неудивительно, что старшие классы, мучительные для многих, для нее стали и вовсе невыносимыми.