Ненасытный (HL)

— Потому что эта блузка от Гуччи стоит целое состояние. Жалко было бы погубить ее, обратив меня в прах. Кроме того, мы на стороне Мины. Я увидела свет и сразу на вас подумала. Эмила вы бы тут же обезглавили, а вопросы бы задавали потом, но я решила, что с дамой вы все-таки попридержитесь. Вы ведь за собачкой пришли?

Подумать только: Аларик Вульф ведет мирную беседу с вампиршей! Случай, правда, достаточно нетипичный. Эта женщина вся в дизайнерских шмотках и жестикулирует своими длинными ногтями, как старлетка в ночном ток-шоу, — сейчас расскажет про последнюю голливудскую роль.

Может, это хитрость такая?

Нет. У вампиров, даже у Дракул, на это бы ума не хватило. Все, на что они способны, — это выскочить из потайного воздуховода и откусить ему пол-лица.

В разговоры с ним никто из них еще не вступал.

— Да, — признал Аларик, не опуская, однако, меча. — За собачкой.

— Она у нас. Все в порядке. Лучан попросил ее взять, как только узнал о происшествии в «Штучках-дрючках». Мы не были уверены, что это вы там отметились, но решили все же подстраховаться. К Мине могли явиться… незваные гости, и Джеку не следовало оставаться одному дома. Подумать только, что они натворили… такое было славное гнездышко. Шум мы, конечно, слышали, но не смели вмешаться, иначе они и нами бы занялись. Мы совсем уже собрались уехать подальше от них и от вас, но решили все-таки подождать. Нехорошо же, в самом деле, подкидывать собаку в приют.

— Я понял, — прищурился Аларик. — Ты суккуб, верно? Пытаешься меня соблазнить и высосать мою душу. Не выйдет! Я уже имел дело с такими, как ты, и всегда побеждал.

Мэри Лу запрокинула золотистую головку и рассмеялась — слишком весело для столь безрадостной декорации.

— Суккуб! Ну ты даешь, солнышко. Надо Эмилу рассказать. Меня много за кого принимали, но чтоб за это! Нет, миленький, я такой же вампир, как и все они. Не совсем, конечно — я ведь, как уже говорила, за вас.

— Ага, как же. — Аларик нацелил острие «Сеньора Липучки» ей в горло. Мэри Лу попятилась, упершись спиной в дверь квартиры. — Не могут вампиры быть на стороне человека. Вы убиваете людей, а моя работа — убивать вас. Всех, даже таких красоток, как ты.

— Спасибо, зайчик, — отреагировала на комплимент Мэри Лу. — Но людей убивают не все вампиры, и уж точно не я. Я тоже была человеком, но обратилась — знаешь почему?

— Да плевать мне, — пробурчал палатинец.

— Из-за любви. — Она вскинула на Аларика густо накрашенные ресницы. — Я влюбилась в вампира, в Эмила. Он, конечно, не идеал — где их взять, идеальных, — зато любит меня. Так сильно, что по моей просьбе перестал убивать… еще до того, как наш князь стал князем и всем запретил это делать. Когда Эмил пошел на это ради меня, я поняла, что эта любовь будет единственной в моей жизни. И отказалась от всего, что было мне дорого — от семьи, от пекановых пирожных, от солнца, от детей, которых могла бы родить. Ради него, моего мужа.

— Печально, — заметил Аларик. — Если бы ты тогда связалась с кем-то из наших, тебе бы обязательно помогли. В нашу работу входит спасение женщин от таких демонов-погубителей, как твой муж. Теперь-то уж поздно, конечно.

— Хорошо, выходит, что не связалась. — Мэри Лу деликатно отвела меч от своей шеи. — Потому что ни разу не пожалела об этом решении. Эмил для меня все. Если ты думаешь, что надо было решить в пользу пирожных и детей, мне тебя искренне жаль: ты понятия не имеешь, что такое любовь.

Аларик призадумался. Знает ли он, что такое любовь? Его напарник Мартин говорил, что нашел своего единственного — с которым они после удочерили Симону — на почве общей любви к бельгийским вафлям и одной немецкой рок-группе, популярной в девяностые годы. Аларик всегда находил это несколько странным, хотя и не понимал толком, что это значит — любить или быть любимым. Кого он любил в своей жизни, кто любил его самого?

Нельзя сказать, чтобы это сильно его напрягало (чего не знаешь, о том не грустишь). До недавнего времени, пока Мина Харпер не проводила его до самой двери монастыря и не повязала ему свой дурацкий шарф на запястье.

В тот момент он чуть было не выложил ей всю правду, но удержался. Проговорился только о своей идее взять ее на работу в Гвардию.

Надо же. Чуть не открыл карты, которые всегда старался держать поближе к груди.

Шарфик так и болтался у него на руке, создавая определенное неудобство. Какой ненормальный повязывает шарф на запястье? Что это ей взбрело?

Но она сказала, что это на счастье, и поцеловала его. У Аларика просто рука не поднималась снять шарфик.

Правильно говорил Хольцман: дурак он и есть дурак.

Хорошо. Он не знает, что такое любовь, а вампирша, получается, знает? Он посмотрел ей в глаза.

— Ты принимаешь за любовь избыток допамина в мозгу. А стимулирует его гормон под названием окситоцин, вырабатываемый молочными железами.

— Давай-ка останемся каждый при своем мнении. Тебе собака нужна или нет?

Аларик со вздохом спрятал меч в ножны.

— Нужна, только смотри: если тут какой-то подвох, убью и тебя, и твоего мужа. Медленно.