Ненависть и месть

Он как-то странно заглянул за спину Константина.

– Что ты там ищешь, Владимир Иванович?

– Пытаюсь обнаружить твоего ангела-хранителя.

– Я сам себе ангел. Ладно, посиди пока, мне надо привести себя в порядок.

Когда спустя четверть часа он вышел из ванной комнаты, Семенков, Ипатов и Игнат сидели на кухне с чашками дымящегося напитка.

– Чаи гоняете? Я тут вот что подумал. Надо нам с тобой, Игнат, сгонять в больницу.

Панфилов-младший шмыгнул носом и потрогал синяки на физиономии.

– Зачем? Со мной все в порядке. Ну, пара фингалов, остальное-то все цело.

– Беспокоюсь я о твоей спине.

– Спина не болит, – слабо возразил Игнат.

– Отставить разговоры, – рявкнул Константин. – Допивай свой чай – и вперед.

Семенков вместе с Ипатовым встали из-за стола.

– Мы с вами.

– Конечно, Владимир Иванович, куда мне от вас теперь деться?

– Дело не в этом. Заодно навестим Григория.

– Он по-прежнему в реанимации?

– Да, я поставил человека возле палаты, за ним присматривают.

– Сколько это нам стоило?

– Ерунда, ящик одноразовых шприцов.

* * *

– Я не могу пустить вас всех, – упиралась пожилая медсестра в приемном покое больницы. – Время для встреч уже закончилось. Посмотрите сами – вечер на дворе. Могу пропустить только больного к дежурному реаниматологу и вот его, – она показала на Констатина, – как ближайшего родственника.

Лишь упоминание имени главного врача и небольшой подарок помогли уломать старорежимную сестру милосердия.

Накинув белые халаты, все четверо поднялись на этаж, где располагалось реанимационное отделение.

– Вы подождите в коридоре, – сказал Константин своим спутникам, – а я сейчас вернусь.

Он заглянул в кабинет дежурного реаниматолога.

Савельев сидел в насквозь пропахшей никотином комнате и по своему обыкновению курил, стряхивая пепел в маленький бронзовый череп с откинутой крышкой.

– Вы ко мне? – скользнул он взглядом по фигуре Панфилова.

– К вам, доктор.

Константин принюхался к запаху дыма.

– По-прежнему «Ява»?

– А, Константин Петрович.

Савельев встал из-за стола и дружески пожал протянутую ему руку. – Какими судьбами к нам занесло? Надеюсь, ничего серьезного?

– Вроде бы, тьфу-тьфу-тьфу, все в порядке. – Панфилов постучал пальцем по крышке стола. – Хочу, чтобы вы взглянули на Игната, он за дверью.

– Что ж, зовите его сюда. Но, помнится, месяца два назад я его осматривал и обнаружил удивительный прогресс.

Константин выглянул за дверь, позвал брата.

Когда Игнат вошел, реаниматолог сочувствующе покачал головой.

– Что это с вами приключилось, молодой человек?

– Били его, – пояснил Константин. – Поэтому я и беспокоюсь. Игнат, ложись на кушетку, доктор тебя осмотрит. А мы пока заглянем к одному нашему знакомому. Как там Володин?

Савельев пожал плечами.

– Повреждений внутренних органов, несовместимых с жизнью, не обнаружено, – витиевато объяснил он. – Короче говоря, при надлежащем уходе встанет на ноги. Уже пришел в сознание. Погодите, погодите, вы что, собираетесь разговаривать с ним? Он еще слишком слаб.

– Не больше минуты, – заверил Константин врача. – Где его палата?

– За углом, не ошибетесь, там молодой человек в камуфляжной униформе сидит.

– Это наш человек, доктор, не беспокойтесь.

Миновав охрану, Панфилов и Семенков вошли в палату, где лежал раненый коммерсант.

Бледное лицо Володина шевельнулось, когда Панфилов осторожно тронул его за плечо.

– Гриша!

Володин открыл глаза.

– Это мы – Панфилов и Семенков. Узнаешь?

– Да, – слабо произнес Григорий.

– У тебя все будет нормально. Ты вообще молодцом. Мы совсем ненадолго, на минутку. Ты знаешь людей, которые в тебя стреляли?

– Догадываюсь, кто их прислал.

– Кто?

– Его фамилия Строгин. Он сопредседатель банка, где… Саша Кононов.

– Он угрожал тебе?

– Требовал, чтобы я отказался от денег.

– Каких денег?

– Извини, Костя… Я боялся тебе сказать… Там десять миллионов долларов. Мне надо их вернуть…

– О чем ты говоришь? Какие десять миллионов?

Володин закрыл глаза и больше не произнес ни слова.

Семенков встревоженно наклонился над ним, прислушался к дыханию, пощупал пульс на руке, безвольно лежавшей поверх одеяла.

– Дышит, – удовлетворенно кивнул он, – и сердце работает, но очень слабо. Он потерял много сил.

– Ладно, Владимир Иванович, идем, а то сейчас какая-нибудь дежурная медсестра прибежит.

Они вышли из палаты, осторожно закрыв за собой дверь.

– Будь повнимательнее, – обратился Семенков к охраннику. – В палату, кроме врачей и медсестер, никого не пускай.

– Понял.

Тем временем реаниматолог Савельев закончил осмотр в своем кабинете. Он вывел Игната в коридор, похлопал его по плечу.

– Старайся позвоночник не перегружать. Тренировки – это, конечно, хорошо, но во всем важно соблюдать меру. Знаешь, как сказал один греческий философ, мера – порядок всех вещей. А вот и Константин Петрович. Можете не беспокоиться, позвоночник в норме. Но попрошу через пару месяцев снова заглянуть ко мне.

– Ясно, доктор, благодарю. У меня к вам просьба – позаботьтесь о Грише Володине.

– Непременно, Константин Петрович.

– И бросайте вы свою «Яву». У вас на столе завтра будет стоять ящик «Кэмела».

– Спасибо, не стоит.

– Это не взятка, доктор, – от чистого сердца.

* * *