Ненависть навсегда

– Вот скажи, – обратился к нему Дежурный, – скажи: будет ли писатель писать про все низменные и туфтовые вещи, которые происходят у нас здесь, в настоящей жизни? – Он развел руками, акцентируя внимание на убогих синих стенах кабинета, а затем сделал этими же руками красноречивый жест. – Вот тебе, кукиш! Ему подавай возвышенность.

Дежурный ждал какой-нибудь реакции, но Повислый потупил глаза, видимо, пытаясь обмозговать мысль, которая не умещалась в голове. От долгого слушания он помрачнел, сгорбатился. Чтобы как-то расшевелить тюремщика, Дежурный совершил начисление.

– Ну, давай! Нужно жить и не жалеть даже о самых дерьмовых моментах в жизни. Тогда ты будешь доволен всему, что у тебя есть. Тогда не будет и нужды в чтении бредовых историй, написанных какими-то там обабившимися натурами!

– Обабившиеся, это точно! – быстро и злобно проговорил Повислый, еще не оправившийся после выпитого стакана. – Будет ли нормальный, здоровый, полный сил мужик сидеть целыми днями на стуле и писать о чем-то несуществующем? Моя бывшая жена как раз ушла к такому журналюге! У него там, видите ли, в газете целая колонка! А у меня, мать твою, что, хуже? У меня целая колония. КО-ЛО-НИЯ! Сотня щеглов, готовых растоптать мир, если выпустить их на свободу! – Он поднял взгляд, будто произносит речь перед всевышним. – Ну и что, сука, шкура, кто из нас большую пользу обществу приносит? – Произошел такой удар по столу, что подпрыгнула бутылка. – А ты знаешь, что она мне перед самым уходом выкинула?

– Ну?

– Ты, мол, обреченный человек.

– Обреченный?

– Да, мать его! Я тоже сначала не понял и спросил почему. Она мне сказала, что у меня искаженное представление о мире. Неправильная философия. «Ты занимаешься тем, чем заниматься не хочешь, злишься из-за этого, но ничего не меняешь, я устала от этого» Она заливала мне про работу!

– При чем здесь работа? – Спросил Дежурный, но икота прервала слова.

– Потому что работа должна приносить удовольствие! Где ты видела, чтобы работа приносила удовольствие, шкура? РАБОТА – ЭТО РАБОТА. «Вот поэтому я от тебя и ухожу!» Неправильная философия, сечешь? Она ушла… ушла потому, что я серьезный, ответственный человек! Я тот, кто занимается тяжелым делом и получает за это копейки. Это минус, но не все исчисляется в деньгах. Есть то, что не купишь! Вещи, важнее денег. Например, мужество. Есть честь, которая не позволяет метаться от одного к другому, как собака. Кто, если не я? Я посвятил себя суровой профессии, вложил всю свою жизнь, от которой теперь не вправе отказаться. Это долг, ответственность, это мужество! Я несу крест потому, что никто кроме меня это делать не будет. Я плюнул на себя ради дела, стал жалким, знаю это, и мне все равно. Но когда плюют на твое дело, которому ты посвятил себя, это совсем другое. – Повислый помотал головой. – В каком-то смысле я лучше многих других: я верен своему делу, и раз взялся за что-то, то буду стоять до конца. Я мужчина в истинном смысле этого слова, я не стремлюсь успокоить свое эго, мне не требуются большие деньги, чтобы почувствовать свою значимость. А она… – на последних словах голос тюремщика пискнул, – …а она от меня ушла, сука!

Короткое мгновение спустя Повислый сдался, опустил голову. Слезы душили его. Минуты две он плакал, хлюпая носом. Потом собрался, поднял мокрые стеклянные глаза, которые вдруг вспыхнули силой и самообладанием.

– Начисляй! И давай послушаем, чем занимается наши щеглы в ШИЗО! К черту сопли! Слезы у мужика должны течь только из-за злости!

– Давай.

Дежурный запустил компьютер, на мониторе высветилась загрузка.

– Думаешь, успеют зарубиться в мои оставшиеся две недели?

– Черт его знает. – Повислый задумался. – Все к этому идет.

– А вдруг кто-нибудь из них того?

После загрузки дело оставалось за малым: попасть курсором на программу видеонаблюдения. Но картинка в глазах разбегалась.

– Что – «того»?

– Поляжет нахрен?

– О! Ну, в таком случае навесим срок.

– Но и на нас ответственность ляжет, – Дежурный повернулся и пристально вгляделся в лицо тюремщика. Теперь и оно расплывалось. – По протоколу мы не должны помещать психологически несовместимых в одну камеру, понимаешь?

– Да фиолетово, отмажемся! Навесим все на заключенного, как на особо буйного и невменяемого. Будто не знаешь, как все делается.

«Знаю, но отчетность себе портить не хочу в последние две недели»

После нескольких попыток удалось кликнуть нужный столбец. На мониторе высветилась трансляция камеры Штрафного Изолятора.

– Цыганенок! Матерь Божья!.. – челюсть Повислого отвисла от увиденного на экране.

Стаканы звонко опрокинулись, когда Дежурный с Повислым выпрыгнули из-за стола.

Глава 14