#НенавистьЛюбовь. Книга вторая

Но сколько бы я ни пытался заставить ее обратить на меня внимание, ничего не получалось. Выходить за меня замуж Сергеева точно не собиралась. И видела во мне какого-то идиота. А это здорово обижало. Я ведь, черт побери, старался! Чем больше она отталкивала меня, тем больше я хотел быть с ней рядом. Была бы моя воля – велел бы ей общаться только со мной. И поселил бы ее в своей комнате, уступив кровать.

– Пусть Дашка переедет к нам, – попросил я однажды мать.

– Зачем? – задала она логичный вопрос.

– Чтобы всегда была рядом со мной. Как ты рядом с папой, – просто ответил я.

Мать тогда только смеялась и называла меня «маленьким собственником», а я не понимал, в чем дело, и злился.

Однажды во время сончаса в детском саду Дашка захотела, чтобы ее поцеловал какой-то пацан. Помню, я успел оттолкнуть его и подставил ногу – так, что Сергеева поцеловала пятку. Она так орала, что я едва не покатился по полу от смеха. Но в итоге она отомстила. Засунула за унитаз мою шапку. А я не смог промолчать.

Что бы я ни делал, она всегда давала отпор. И это мне тоже всегда нравилось в Дашке. Она не хныкала, не жаловалась и не ныла. Просто отвечала мне тем же. Могла обозвать, ударить, придумать пакость. А я радовался – теперь Сергеева не забывала обо мне. Я был уверен – такое общение ей нравится не меньше, чем мне.

Наше соперничество стало делом чести. Мы не оставляли друг друга в покое даже на день. Однако иногда все-таки заключали негласное перемирие – вместе играли, смотрели мультики, порой даже вместе засыпали на одной кровати, что умиляло взрослых. Мы стали заклятыми друзьями. И я здорово ревновал ее ко всем.

Когда у нас был выпускной в подготовительной группе, воспитательница предложила Дашке выбрать мальчика для парного танца: или меня, или другого пацана. «Матвеев тупой, с ним танцевать не буду!» – заявила она и стала улыбаться другому. Меня это так задело, что я в итоге поставил ей подножку. Неудачно. Весь выпускной Сергеева просидела на стульчике, глядя на меня с ненавистью. А что я? Я только язык ей в ответ показывал. Не надо было отказываться!

После детского сада мы попали в одну школу и в один класс. К моему восторгу нас даже посадили вместе. И я был так рад, что не мог оставить Дашку в покое. Сейчас я понимаю, что вел себя как последний кретин, но я действительно не мог перестать приставать к Сергеевой. Это было не развлечением, как кто-то может подумать, а моим способом доказать ей свои чувства. Она должна была думать обо мне столько же, сколько думал о ней я. И потому не давал ей проходу.

Она должна была быть моей. Но почему-то очень плохо понимала это. А мне просто не хватало мозгов, чтобы нормально ей все объяснить. Да и какой смысл был объяснять?

Дашка называла меня Клоуном, а я ее – Пипеткой. Только мое прозвище не прижилось, а ее – вполне. Из-за этого она ужасно злилась, а я радовался. Радовался каждый раз, когда удавалось задеть ее и вызвать у нее эмоции. Я не хотел быть для нее пустым местом. Я хотел стать для нее самым важным человеком в мире. Даже писал для нее стихи. Корявые, без ритма и рифмы, но именно в них – и только в них – я мог выразить свои чувства.

Однажды из-за меня Дашка порезала руку. Кажется, мы не поделили конфеты. Наверное, нам было лет по тринадцать, мы подрались, как часто делали это прежде, и только тогда я впервые понял, что она все же девчонка. Слабая, нежная, относительно беззащитная – тонкие руки, тонкие ноги, ни намека на мускулы. Зато у нее большие зеленые глаза и губы бантиком, на которые я, как идиот, часто пялился.

На руке у нее появилась кровь, и я чертовски испугался, что обидел ее, сделал больно. Я сам чуть не заплакал. Наложил ей повязку, то и дело спрашивая, как она. И впервые почувствовал, как быстрее бьется сердце, когда мои пальцы касаются ее нежной кожи.

Потом это стало привычным делом. Сергеева и учащенный пульс – синонимы. Не могу реагировать на нее иначе. Ее присутствие рядом всегда сводит с ума, кружит голову. Заставляет думать только о ней. И эти мысли не всегда приличны. Вернее, почти всегда неприличны.

В тот раз она не выдала меня, и тогда-то я точно понял, что люблю ее.

Говорят, что любовь – прекрасное чувство. Когда она приходит, радостно поет стая крылатых младенцев, взрываются идиотские фейерверки и в нос бьет острый запах ванили. Но у меня было иначе. Закинув руки за голову, я лежал на кровати, смотрел в окно, и в голове сама собой появилась простая мысль: «Я ее люблю».

Я ее люблю. С этими мыслями долгое время я просыпался и засыпал. Я ее хотел. Это проклятое чувство не отпускало меня. Я никому о нем не говорил. Всё держал в себе.

Боялся, что засмеют, осудят, выставят идиотом. В первую очередь – она. На остальных мне было плевать, но мнение Дашки всегда было для меня важным. Подросткам стыдно любить – до определенного возраста. Стыдно признаваться в зависимости от кого-то. Того, кто терпеть тебя не может.