#НенавистьЛюбовь

– Верить не запретишь, – перебила я его. – Кто-то верит в зеленых человечков, а кто-то не верит в то, что Земля – круглая.

– …но не могу, – продолжил Матвеев, накручивая на палец прядь моих волос. – Может быть, раньше я старался не замечать странности в поведении Каролины, но теперь я просто не могу не брать это в расчет. Черт, ненавижу терять друзей.

– Да она никогда и не была тебе другом, – фыркнула я. – Ваше общение – сплошная иллюзия.

– Все равно, – возразил он. – Тяжело осознавать, насколько сильно ты ошибался в человеке, которого считал близким.

– Но у тебя есть я. Только я тебя еще не простила, – мои губы изогнулись в коварной улыбке.

– И что я должен сделать, чтобы ты точно меня простила, и мы начали все заново? – спросил он, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Реши сам. Ты же мужчина, – легкомысленно отозвалась я.

– Почему ты такая хорошенькая? – спросил Матвеев, взяв мое лицо в ладони, но не целуя – кажется, он все еще не понимал, как должен вести себя сейчас.

– Потому что я зайка. Забыл, что ли? – рассмеялась я и встала с дивана. Это далось мне нелегко, но я не хотела сдаваться его объятиям так быстро. Я действительно ждала от Дани поступков. Нет, не подвигов, не подарков. Я хотела видеть, что он действительно любит меня и верит в нашу любовь.

Для меня это было важным.

Любовь – это Вселенная. А значит, она – вечна. Я хотела вступить в вечность, держа его за руку, ни о чем не жалея и ни в чем не сомневаясь.

– Ты была права, Дашка, – вдруг услышала я его голос и обернулась.

– В чем?

– Я слишком гордый, – через силу признался Даня. – Когда я услышал от тебя про фото с Каролиной, первой реакцией было послать все и всех, сказать – раз ты думаешь, что я изменял тебе с Каролиной, пусть так и будет. А потом уйти. Я с трудом сдержал себя. Но я не хочу больше уходить.

– Ты тоже был прав, – вдруг призналась я. – Если бы в тебе жила только гордость, ты бы послал меня после первого отказа. А упасть в глазах любимого человека – что может быть хуже для гордеца? – Я снова улыбнулась, но уже грустно. – Я думала, ты забрал мою Вселенную, Дань. Но ты и свою отдал. Когда я думаю об этом, на глаза наворачиваются слезы. Я рада, что все закончилось так. Правда. И… и давай сойдемся на том, что мы оба – просто отчаянно тупые.

А у дураков путь к счастью всегда тяжелый, добавила я про себя.

Остаток вечера мы провели вместе, он – на кресле, с ноутбуком на коленях, громко стуча по клавиатуре. Я – на диване, обложившись учебниками и конспектами. Однако сосредоточиться на учебе получалось плохо. Я то и дело оглядывалась на Матвеева, ловя себя на мысли, что мне нравится смотреть на то, как летают по клавиатуре его длинные пальцы. Несколько раз наши взгляды встречались, и мы улыбались друг другу.

Около часа ночи мы легли спать: я – на кровать, он – на диван.

Я сомкнула ресницы далеко не сразу – обдумывала каждое его слово, каждый жест, прокручивала в уме сцену с порезом, вновь и вновь представляя, как Матвеев обнимает меня сзади… А когда все-таки погрузилась в объятия Морфея, проснулась уже через пару часов с пересохшими губами – хотелось пить.

3.12

Я направилась в кухонную зону, подсвечивая себе путь телефоном и, включив там свет, едва не подпрыгнула от страха – на подоконнике сидел Матвеев в одних бриджах и с телефоном в руках – переписывался с кем-то. Он явно не ожидал встретить меня на кухне и прикрыл глаза ладонью, защищая их от яркого света.

– Ты что здесь делаешь? – хрипло спросила я, не отрываясь от него завороженного взгляда. Может быть, Матвеев не был идеалом красоты, но я просто таяла, когда видела его без одежды. Разворот его плеч, пресс, сильные руки с выступающими венами на предплечьях – все это находило слишком сильный отклик в моем слабом девичьем сердце. Я успела полюбить даже его татуировки.

– С Димкой переписывался, – отозвался Даня, как-то странно глядя на меня. – А ты?

– Пить захотела, – ответила я и, привстав на носочки, потянулась за кружкой.

– Сергеева, – задумчиво позвал меня Даня.

– А? – спросила я, наливая в кружку воду из графина.

– Черное.

– Не поняла…

– На тебе черное белье, – улыбнулся он. – Такие короткие ночнушки – незаконны. Или что это на тебе – футболка?

Я подавилась водой и закашлялась от неожиданности. На мне была любимая сорочка лавандового цвета – с тонкими бретельками и действительно короткая. Не надо было на носочки вставать…

– Ты куда смотришь, Матвеев?! – возмутилась я.

– Что демонстрируешь, на то и смотрю.

– И что, нравится? – с вызовом спросила я, подавляя желание натянуть слишком короткую сорочку пониже. Нет уж, пусть смотрит! Не зря же я ноги усиленно в порядок приводила.

– Ножки? Вполне. – Он мягко спрыгнул с подоконника и встал рядом. Смотрел на меня и разве что только не облизывался.

– Можешь потрогать коленку, – рассмеялась я, и он тут же потянулся к моей ноге – пришлось отпихнуть.

– Ну вот, обманула, – сделал вид, что расстроился, Матвеев.

– Пошли спать, мелкий, – вымыв кружу, велела я.

– Ты обалдела, Дашка? Я старше тебя.