Ненавистная фрау

Словно сквозь туман, Боденштайн услышал чей-то голос. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой озабоченное лицо пожилой женщины. У него все двоилось перед глазами, и прошло несколько секунд, пока он вспомнил, где он вообще находится.

— Вы меня слышите? — Женщина была взволнована и растеряна. — О господи, как все это ужасно! Что же мне делать?

Боденштайн повращал глазами в надежде, что женщина догадается его освободить. С истерическим кудахтаньем она сняла с его рта клейкую ленту, причинив ему невероятную боль, затем разрезала ножницами ленту, которой были связаны руки и ноги.

— Большое спасибо. — Боденштайн глубоко вздохнул и потер запястья. Сколько же он просидел здесь без сознания? За окном уже почти стемнело.

— Что здесь происходит? — Голос женщины был неприятно резким. — И что с моей лошадью?

Боденштайн вспомнил, что он уже видел сегодня эту пухленькую даму. Это на ее лошади сбежал Кампманн.

— Она в ветеринарной клинике в Руппертсхайне, — сообщил он и поднялся. — Вы знаете, который час?

— Сейчас половина девятого, — ответила женщина с ноткой укора в голосе. — Я абсолютно одна во всем комплексе. Вчера отсюда выехала половина конюшни. Я совершенно не могу понять, что произошло.

— Вы видели фрау Кампманн?

— Нет, — женщина помотала головой, — но ее машины здесь нет. Наверное, она опять отправилась за покупками.

Неуверенным шагом Боденштайн поплелся к письменному столу. Его голова гудела, перед глазами все плыло. Он поискал свой мобильный телефон и понял, что его здесь нет. Чертыхаясь, Оливер опустился на стул. Наличные деньги, которые лежали на столе, исчезли, сейф, вмонтированный в стену между книжными полками, открыт настежь и совершенно пуст. Фрау Кампманн и Кароль основательно вытрясли кассу и, вероятно, уже исчезли.

— Это не ваш мобильный?

Оливер взглянул на аппарат.

— Он валялся во дворе, — сказала женщина, передавая ему телефон.

Боденштайн поблагодарил ее и сразу обнаружил, что на дисплее трещина. Но аппарат еще функционировал. Оливер набрал номер Пии, но сработала только голосовая почта. Это неудивительно, так как в больницах нет приема мобильной связи.

— Что же мне теперь делать? — спросила женщина.

— Поезжайте навестить вашу лошадь, — предложил Боденштайн и встал. Вообще-то он мечтал только о горячей ванне и постели, но перед этим ему необходимо было срочно поговорить с Кампманном. Главный комиссар вышел из дома и направился к своему «БМВ», чтобы по рации объявить в розыск Сюзанну Кампманн и конюха Кароля, которые, ко всему прочему, наверняка были настроены решительно и в довершение всего были еще вооружены.

Роберт Кампманн лежал в постели в отдельной палате. Он был удручен и бледен. Ему наложили на руку гипс и зашили рваную рану на голове. В коридоре перед дверью его палаты сидел полицейский.

— Ваша жена рассказала мне пару интересных вещей, — поведал Боденштайн, который едва ли чувствовал себя лучше, чем мужчина, лежавший перед ним в кровати. — Вам пора уже начать говорить правду.

Инструктор посмотрел на него глазами, налитыми кровью.

— Давайте же, Кампманн! — Пия пренебрегла формальным обращением. — Нам известно, что двадцать седьмого августа вечером вас не было дома. Ваша жена сказала нам, что это вы вместе с Марианной Ягодой убили Изабель Керстнер.

Инструктор глубоко вдохнул воздух. Его потрескавшиеся губы задрожали. С поврежденным лицом, загипсованной рукой и проступающими кругами под глазами, он являл собой жалкую картину, но Боденштайн больше не испытывал к нему сочувствия.

— Хорошо, — сказал он через некоторое время. — Вы имеете право не говорить ничего из того, что может нанести вам вред. Завтра вас отправят в следственную тюрьму, и прокуратура выдвинет против вас официальное обвинение в убийстве Изабель Керстнер. И тогда вы больше никогда не выйдете на свободу.

Инструктор сжал губы, повернул голову в сторону и сделал беспомощный жест неповрежденной рукой. Казалось, он внезапно осознал всю безысходность своей ситуации.

— Я ее не убивал, — проговорил он плаксивым голосом. — Но вы ведь не верите ни единому моему слову.

— Потому что вы ни разу не сказали правду, а только лгали. — Пия наклонилась вперед. — Почему мы должны верить вам сейчас?

Кампманн с безмолвным отчаянием смотрел на стену.

— Вам все это не понять, — произнес он наконец глухим голосом, в котором слышалась горечь. — Вы не знаете, что это такое, когда нет денег. Вам незнакомо это унизительное чувство — ощущать себя бедным в окружении людей, которые вот так запросто могут купить себе «Порше», на выходные полететь в Нью-Йорк и не моргнув глазом приобрести на аукционе лошадь за полмиллиона. Людей, которые не задумываются, когда покупают седло за три тысячи евро, хотя их ребенок едва держится на лошади!

Он провел бессильным движением руки по глазам.