Ненавистная фрау

Боденштайну приходилось признать, что Фридхельм Дёринг обладал ярко выраженной мужской внешностью. Рейтузы для верховой езды были неприлично узкими, и, как у балеруна, под серой тканью отчетливо вырисовывалось его мужское достоинство. Светлые глаза под тяжелыми веками выдавали внутреннюю жестокость, прикрытую изысканностью. Но Дёринг умело маскировал это очаровательной улыбкой и подкупающими манерами. Многие женщины любят мужчин с привлекательной, но несколько грубой внешностью. Но почему к их числу не относится Анна Лена Дёринг?

— Я купил его на аукционе, когда ему было два года, — похвастался Дёринг с нескрываемой гордостью. — Вы разбираетесь в лошадях?

— Немного, — подтвердил Боденштайн. — Раньше я сам занимался верховой ездой, но сейчас у меня, к сожалению, нет на это времени.

— Конная полиция, да? — Дёринг панибратски подмигнул.

— Нет, это было до того, как я начал работать в полиции, — возразил Оливер, не отвечая юмором на замечание, явно отпущенное в качестве шутки.

Дёринг одарил его оценивающим взглядом, снял с лошади теплоизолирующую попону и повел в денник.

— Вы каждый день выезжаете ваших лошадей? — поинтересовался Боденштайн.

— Нет. — Дёринг сдвинул дверь денника и снял свою куртку, которая висела на крючке перед боксом. — Обычно это делает моя жена, но она сейчас в отъезде.

Он говорил совершенно спокойно и невозмутимо, и если бы старший комиссар не видел утром Анну Лену Дёринг с ее обезображенным лицом, он бы тоже не сомневался в его словах.

— Ваших лошадей лечит муж Изабель Керстнер, не так ли?

— Да, — Дёринг накинул куртку, — он действительно хороший ветеринар, но как мужчина он был Изабель не пара.

— Почему вы так думаете?

Дёринг вдруг ухмыльнулся, и на его загорелом лице обнажились очень белые зубы.

— Давайте выпьем пива. Потом я расскажу вам об Изабель все, что вы хотите знать.

Доктор Михаэль Керстнер стоял рядом с мерином сивой масти и обследовал тот участок груди животного, где он в минувшую субботу наложил шов из шестидесяти стежков.

— Ну как? — озабоченно спросила Анна Лена Дёринг.

— Внешне абсолютно нормально, — ответил Керстнер, — воспаления нет. Если нам повезет, в дальнейшем это не скажется на движении.

Анна Лена Дёринг погладила лошадь, которая спокойно позволяла производить с собой все эти действия. В этот момент открылись ворота во двор. Керстнер и Анна Лена Дёринг обернулись.

— Миха! — На напряженном лице Георга Риттендорфа появилось выражение облегчения. — Слава богу, ты снова здесь! Я так переживал.

Риттендорф крепко обнял своего друга.

— Все позади, — ответил Керстнер.

Анна Лена Дёринг закашлялась, и только сейчас, казалось, Риттендорф осознал, что они не одни.

— Анна! — испуганно воскликнул он. — Что с тобой?

— Это Фридхельм. — Ее лицо перекосилось. — В субботу.

— Свинья! — Риттендорф покачал головой. — Ты должна на него заявить.

— Это ничего не даст. — Анна Лена Дёринг погладила нос своей лошади.

— Но так больше не может продолжаться! Что скажет на это Флори?

— Он уже несколько лет говорит, что я должна развестись с Фридхельмом, — вздохнула она, — и сейчас я это сделаю. Фридхельм не знает, где я.

— Что известно на данный момент полиции? — обратился Риттендорф к своему другу.

— Не имею понятия, — развел руками Керстнер. — Мне это тоже безразлично. Я ничуть не был шокирован, когда они сообщили мне, что она умерла.

— Я понимаю. — Риттендорф резко выдохнул дым своей сигареты. — За все то, что она сделала тебе и другим, она это заслужила. — Он сжал кулаки с внезапной ожесточенностью. — Я всегда не мог ее терпеть, даже несмотря на то, что она была сестрой Валентина.

— Я знаю. — Керстнер удрученно кивнул. — Это было настоящим кошмаром, но он все еще продолжается.

— Почему ты так считаешь? Изабель больше нет, и ты свободен.

— Но я не знаю, что она сделала с Мари. — Керстнер резко отвернулся. В его глазах стояли слезы. — В субботу она была здесь и требовала, чтобы я согласился на быстрый развод. Правда, при условии, что я откажусь от родительских прав на Мари. Она сказала, что девочка уже за границей и если я сейчас же не подпишу соответствующие бумаги, то больше никогда ее не увижу.

Георг Риттендорф удивленно посмотрел на друга.

— Я сказал ей, что она должна отдать мне Мари, но она меня высмеяла и заявила, что я сам мог бы сделать ребенка, если непременно хочу его иметь. — По голосу Керстнера чувствовалось, что он с трудом владеет собой. — Теперь она умерла, и я никогда не узнаю, где Мари и что с ней.

Анна Лена Дёринг взяла Керстнера за руку.

— Наверняка можно выяснить, куда Изабель отправила Мари. Где-то ведь она должна была побывать. Должен быть кто-то, кто помог ей увезти Мари, кто-то, кто… — Она запнулась и как будто онемела.

— Что с тобой? — тихо спросил Михаэль Керстнер.

— Я должна вернуться к Фридхельму, — глухо произнесла Анна Лена.

— Ты сошла с ума! — Керстнер схватил ее за руку. — Он тебя чуть не убил!

— Это наверняка Фридхельм помог Изабель отправить Мари за границу. — Женщина посмотрела на него. — Он знает, как это можно организовать.