Ненавистная фрау

Даже по прошествии многих лет Оливер все еще ощущал себя счастливым человеком. Возможно, это связано с тем, что в силу профессии жены они часто и надолго расставались, а возможно, причиной тому — их практически диаметрально противоположные характеры. Так или иначе, несмотря на заботы, связанные с детьми, и напряженную работу, им удалось сохранить драгоценную искру любви, которая у других пар зачастую быстро исчезает под давлением однообразных будней.

— Я знаю его последнюю подружку? — поинтересовался Боденштайн у супруги.

— По крайней мере, должен был бы знать, — улыбнулась та. — Ее зовут Мона. Невероятная молчунья. Рози утверждает, что она немая. Я тоже не слышала от нее ни слова.

— Для того чтобы расстаться, она все же раскрыла рот.

— Или послала ему эсэмэску, — ухмыльнулась жена. — Сегодня это делается так.

Мыслями Боденштайн был совершенно в другом месте. Каждый раз, когда Козима отправлялась в одну из своих приключенческих киноэкспедиций, его охватывало отчаянное желание никогда больше ее не отпускать. Он казался себе невестой моряка, которая провожает своего жениха в гавань и смотрит ему вслед, наблюдая, как он отплывает в неизвестное будущее. Они выехали из Фишбаха в направлении Руппертсхайна. Пару лет назад в небольшом местечке Таунус Козима нашла новое помещение для своей киносъемочной группы, так как после третьего повышения арендной платы офисы во Франкфурте стали очень дорогими. Это был импозантный комплекс зданий, охраняемый законом о защите памятников. Пару лет назад предприимчивый консорциум инвесторов выкупил бывший туберкулезный санаторий, ранее влачивший жалкое существование и постепенно разрушающийся, и преобразовал его в престижный объект под названием «Цауберберг»[1], с частными квартирами, художественными мастерскими, врачебными кабинетами, офисами и рестораном, где арендная плата была пока еще доступной. Не в последнюю очередь по этой причине два года назад Боденштайн легко принял решение добровольно перейти на должность руководителя вновь образованного отдела К-2 Франкфурта в округе Майн-Таунус. В ходе реорганизации гессенской полиции возник самостоятельный отдел по расследованию особо тяжких преступлений при Региональном управлении уголовной полиции в Хофхайме, и главный комиссар Оливер фон Боденштайн не жалел о том, что после двадцати лет жизни в суетливом мегаполисе перебрался в провинцию. Правда, у начальника уголовной полиции Хофхайма работы было немногим меньше, чем прежде во Франкфурте, но условия оказались значительно выгоднее.

Боденштайн свернул на свободное парковочное место у «Цауберберга».

— Мы могли бы вместе позавтракать в аэропорту, — предложил он, припарковав свой «БМВ». — До твоей регистрации у нас еще уйма времени.

— Хорошая идея, — улыбнулась Козима и вышла из автомобиля. — Я сейчас вернусь.

Боденштайн тоже вышел на улицу, прислонился к крылу автомобиля и какое-то время наслаждался великолепным видом на Рейн-Майнскую область. В этот момент зажужжал его мобильник.

— Доброе утро, шеф, — раздался голос его новой коллеги Пии Кирххоф. — Простите, что беспокою так рано.

— Нет проблем, — откликнулся он. — Я уже на ногах.

— Это хорошо, у нас будет много работы, — сказала Пия Кирххоф. — Сборщик винограда из Хофхайма сегодня утром обнаружил в своем винограднике труп мужчины. Я уже там. Похоже на суицид.

— Тогда зачем вам нужен я? — спросил Боденштайн.

— Вы знакомы с погибшим. — Пия Кирххоф понизила голос. — Это главный прокурор Йоахим Гарденбах.

— Кто? — Боденштайн выпрямился и почувствовал, как у него по коже пробежали мурашки. — Вы уверены?

Главный прокурор Франкфуртской прокуратуры доктор Йоахим Гарденбах был известнейшим борцом с преступностью. Безжалостный, лишенный чувства юмора противник компромисса, с немалыми политическими амбициями, он многим внушал страх. Ни для кого не секрет, что в случае победы Христианско-демократического союза на сентябрьских выборах в Бундестаг и связанного с этим переезда нынешнего гессенского министра юстиции в Берлин Гарденбах должен был стать его преемником. Боденштайн пребывал в растерянности. Он знал главного прокурора уже более двадцати лет и во времена работы во Франкфурте постоянно имел дело с этим человеком.

— Да, я уверена, — ответила Пия Кирххоф. — Он покончил с собой, выстрелив себе в рот из охотничьего ружья.

Боденштайн увидел Козиму, быстрым шагом направляющуюся к нему через парковочную площадку. Завтрак в аэропорту, очевидно, тоже отменяется.

— Я буду через полчаса, — сообщил он своей новой коллеге. — Где мне вас найти?..

Когда Боденштайн закончил разговор, Козима с любопытством спросила:

— Что там? Что-нибудь случилось?

— Конечно. — Оливер открыл ей переднюю дверцу. — Главный прокурор Гарденбах застрелился. Наш прощальный завтрак, к сожалению, не состоится.