Ненавистная жена

— Дачных?

— Да. Так что придется задержаться на час. Но о картине я не забыла, не волнуйся — как планировали заеду в арт-галерею на обратном пути и сделаю заказ.

— Слушай… я в последнее время был занят. Напомни, — после секундной паузы спрашивает Ярослав, и его голос остывает до такой же температуры, как мой собственный, — что за хрень мы там заказали? Ты знакома с художником? Просто я не доверяю дилетантам, когда речь идет о моих деньгах.

— Да, знакома… года два. А насчет картины… Жена твоего деда дарила ему открытку с красивым видом на море. Вот и я хочу себе такой же вид в гостиную.

— Я понял. Мне пора, Марина.

— До встречи… Ярик. Хорошего полета.

— Береги себя, Королева! Скоро буду. А художнику передай, что если он хочет жить… пусть даже не дышит в твою сторону. Или я убью всех, до кого дотянусь.

Это звучит так, словно Ярослав обращается непосредственно к моему похитителю и больше похоже на обещание, чем ревность к какому-то неизвестному творцу. Я отключаю звонок, и Макар тут же вырывает гаджет из моей руки. Поднявшись на ноги, отходит к белобрысому типу и что-то ему говорит. Мне все равно что, я больше не слышу его слов. Сейчас я могу думать только об одном. О том, в чем телохранитель признался мне у дома Борзовых, и что сказал сейчас:

«…Я знаю, какая ты. Я видел тебя… давно.»

«Ты помнишь, что было в прошлый раз, а, непослушная девочка?»

И трое незнакомцев за столом в кабинете «Утиного кряжа». Кто-то из них был тем, кто первым узнал обо мне. И чьи глаза внимательно следили за мной все это время — серые, с желтыми радужками.

Я медленно встаю с дивана и оглядываюсь, скользя взглядом по верху комнаты. Как я и предположила, небольшая видеокамера размещена наверху плательного шкафа и почти не заметна среди сложенных на его поверхности предметов. Но объектив внимательно следит за мной, как и человек по ту сторону экрана, и я поворачиваюсь к нему лицом.

Голоса беловолосого типа и бывшего охранника раздражают, как бубнящий рой ос, взвившийся при виде опасности, но не пугают. Они лишь чертовы пешки, которым ничего не решить самим, и я коротко командую, повысив голос:

— Эй! Скажи своим ублюдкам, пусть заткнутся!

— Что? — слышится за спиной.

— Смотри, Бугор, девчонка встала с дивана!

— Сейчас! — повторяю твердо. — Или ты от меня и слова не услышишь!

Макар, повернувшись, хватает меня за локоть, однако, команда его подельнику в ухо летит ясная, и оба останавливаются, матерясь. Пальцы мужчины больно сдавливают руку, но мне плевать, я обращаюсь не к нему:

— Вормиев, я знаю, что это ты. И знаю, что ты меня слышишь. Сволочь, тебе осталось жить считанные часы! Ты тот шакал, который сунул голову в львиное логово, и я буду первой, кто тебе ее откусит по шею, запомни мои слова! Попробуй молиться, пока еще можешь, потому что эта комната не решит ничего! Как не решила три года назад. Кем тебе приходится этот ублюдок, что вцепился в меня — младшим братом? Наверняка сводным — иначе бы ты его пожалел. Ты уже сказал ему, что он умрет раньше тебя?

— Ну, хватит, Марина! Никто тебя не слышит, заткнись и сядь! — срывается Макар, шагнув ко мне, но я уже сама поворачиваюсь к ублюдку навстречу и вгоняю ногти в его лицо так глубоко, как только могу, разрывая кожу от самых глаз.

— Не смей просить меня заткнуться, чудовище! — выдыхаю с мертвенной яростью и так тихо, что собственный холод звенит внутри. — Это был ты… там, на дороге. Ты!

Я бы достала эту мразь еще раз, рука взлетает, но светловолосый оттаскивает меня от Макара, отталкивая к дивану.

— Твою мать, Бугор! А ты был прав, — отзывается он с удивленной злостью, — эта стерва и правда хладнокровная. Может, нам ее разогреть напару? Чтобы стала сговорчивее. Не привык я к бабам, которые угрожают.

— Не поможет, я ее знаю. Сука! — утирает Макар кровь с разодранного лица и поджимает губы. — Ее надо не греть, а колоть, как лед. Ничего, Марина, — обещает, сверкая взглядом. — У нас впереди ночь. Я столько раз трахал тебя мысленно, что расколю, отымев вживую. Она моя, Стас… Ты слышал, я ждал этого три года.

Надеюсь, мой ответный взгляд доносит ему, как я его ненавижу.

— Ты не доживешь до ночи!

С беловолосого вдруг слетает вся наносная бравада, в которой он распылялся всего мгновение назад. Слова Макара звучат серьезно, и он напрягается в плечах, развернувшись к другу:

— Ты рехнулся, Бугор? Забыл про Ярого? Мы не за тем притащили сюда девчонку, чтобы ты отымел жену Борзова. Она должна быть вменяема и цела… Во всяком случае до момента, пока жив ее старик. Сам знаешь, кто сказал!

— Не обещаю, что сдержусь.