Ненавистная жена

Свой запас адреналина я исчерпал во время драки, и сейчас боль сильнее пронзает бок. Похоже, что на какой-то момент я теряю сознание, но прикосновение теплых рук, вырывает меня из темного марева, возвращая возможность видеть.

— Ярослав… Ярослав, очнись!

Марина.

Светлые волосы рассыпались по плечам. Серые, умные глаза смотрят с тревогой и страхом. Ее нежные щеки бледны, а губы разбиты, но я помню, как однажды они ответили мне согласием и научили чувствовать. Как звучал ее смех, ставший родным, еще сегодня утром. Я никого не видел красивее своей жены и никого не любил так, как ее.

Я вообще до нее не любил.

Сколько смогу, всегда буду смотреть на эту сильную девчонку с восхищением.

— Королева… Я все-таки тебя нашел.

— Ярослав! — Марина обнимает меня, прижимаясь своей щекой к моей. Давая вновь ощутить свои тепло и запах. — Я знала, что найдешь! Знала!

Я хочу обнять ее в ответ, но тело не слушается, и сил хватает только на то, чтобы скользнуть непослушной рукой на ее бедро и сжать пальцы. Но даже от этого движения темнеет в глазах и прерывается дыхание.

— Кажется, Королева, это наше прощание.

— Нет!

— Маринка, ты — лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Вот что я хотел сказать.

Она отстраняется, но только затем, чтобы положить ладонь на мое лицо и посмотреть в глаза. В ее красивых глазах стоят слезы, наверняка она видела залившее мое тело кровь, но голос звучит твердо — она всегда умела говорить так, чтобы ее услышали.

— Если ты умрешь, Борзов, я пущу себе пулю в висок. Слышишь, так и будет! Второй раз я из этого одна не выберусь.

— Не смей…

— Там нет жизни — я знаю. Это ад! Я больше не могу терять тех, кого люблю, и видеть их могилы. Яр, пожалуйста, — слезы текут по щекам Марины, когда она наклоняется, чтобы поцеловать мои онемевшие губы. — Я люблю тебя. Ты сможешь, ты сильный! Скоро будет помощь, обещай остаться со мной. Обещай!

Если это то, что позволит ей жить, то, клянусь, я это сделаю.

— Обещаю.

Марина встает на колени и сдергивает с себя кофту. Следом за ней футболку, оставшись в одном белье. Скомкав футболку, поднимает на мне одежду, открывая кровоточащую рану, и прижимает к ней комок. Просовывает под моей спиной кофту с намерением перевязать рану. Затягивая узел, сердито приказывает приблизившейся к нам фигуре, которую я даже не пытаюсь рассмотреть.

— Хватит стоять и ныть, Анжела! После будешь просить прощения, иначе я тебя прокляну! Ярослав будет жить! Лучше открой настежь ворота и вызывай скорую — немедленно! И заткни этого идиота в кабинете, или я его сама пристрелю!

— Яр? — Марина переплетает свои пальцы с моими, кладет ладонь под мою голову и наклоняется, чтобы еще раз коснуться губами моей щеки. — Пожалуйста… — просит негромко, — не уходи. У меня никого нет ближе тебя. Хочешь, мы назовем нашу девочку «Ярослава»? Говорят те, кто носят имя отца — счастливые люди. Она родится такая же синеглазая, как ты, и будет бегать за тобой по пятам. Ты дашь ей прозвище «маленький вихрь» и станешь млеть от розовых платьиц и дурацких игрушек, вроде плюшевых поросят. Конечно, твои друзья и фанаты наверняка станут над тобой потешаться, но тебе будет все равно, слышишь? А потом…

Марина говорит все время, удерживая мой взгляд и, кажется, я ей улыбаюсь.

— Я тоже люблю тебя, Королева, — отвечаю и неважно, что последние слова звучат в моем сознании. Пусть говорит, я очень хочу узнать, что будет потом.

Эпилог

Марина

В больничной палате, в которой я провела последние десять дней, не так уж много моих вещей, но Ольга Борисовна все равно вызывается помочь мне со сборами, приехав в больницу этим утром.

На улице по-весеннему тепло, в молодых тополях за окном щебечут птицы, и солнце хорошо освещает комнату. Не заметить, как мачеха осунулась в последнее время, невозможно. Еще больше похудела и поседела, хотя все так же элегантно причесана и одета. Слишком много проблем одномоментно свалилось на ее плечи, тут у кого хочешь подкосятся ноги. И в некоторой степени я тоже была их частью.

Она стоит по другую сторону больничной койки и помогает мне складывать вещи в большую сумку, сама не замечая, как аккуратно распрямляет рукава моей пижамы и застегивает пуговицы, прежде чем ее спрятать. Словно привыкла это проделывать много лет. Но я знаю, что это не так. И тем не менее все, что делает эта женщина, она делает по своей воле — в том числе и находится здесь.

— Спасибо за помощь, Ольга Борисовна, но я бы и сама справилась. У меня не так много вещей.

— Да мне не трудно, девочка, а тебе еще нужны силы. Господи, — вздыхает она, — как же я не люблю подобные места! Мне кажется, я никогда не выберусь из этих стерильных стен и чистых коридоров. Сначала Паша, потом вы с Ярославом. Ты точно хорошо себя чувствуешь, Марина? — во второй раз спрашивает она, когда я складываю последнюю вещь в сумку и застегиваю ее. — Или просто хочешь домой?

— И то и другое, — не скрываю я собственных мыслей, слегка улыбнувшись женщине. — Не беспокойтесь, со мной все хорошо. И я тоже не люблю стерильные коридоры.