Ненавижу игрушки

Узкий лаз тянется на несколько десятков метров. Потом пещера расширяется – потолок уходит вверх, стенки раздвигаются в стороны. Андрей включает светодиодный фонарик, но его свет теряется в темноте, выхватывая лишь небольшую часть окружающего нас пространства.

Мы идем вдоль правой стенки, бугрящейся неровными выступами. Пропускаем два или три ответвления, ведущие в другие, очевидно, меньшие по размеру пещеры. Но рядом с очередным коридором, уходящим в сторону, Андрей замедляется, внимательно осматривая стену, потом и вовсе останавливается.

– Сюда!

Мы поворачиваем, я замечаю, что эта пещера плавно закругляется и ведет куда-то выше: ноги чувствуют, что мы поднимаемся в гору. Скоро и это ответвление раздается в стороны, пространство увеличивается, пол снова становится горизонтальным. Еще несколько минут и мы замираем у едва заметного выступа, который располагается на высоте моего роста. Вряд ли на нем можно спокойно стоять, если только повернуть ступни ног вдоль стены. Но Андрея это не смущает: он подтягивается, хватаясь за неровности и выбоины, забирается на уступ, начинает обшаривать стену.

В какой-то момент мне кажется, что ее кусок, размером примерно полтора на полтора метра, поддавшись давлению его руки проваливается прямо в скалу!

– Чего там? – удивленно шепчу я, но эхо разносит голос по всей пещере, будто я крикнула.

Андрей хмурится, прикладывает палец к губам. Потом протягивает мне руку, помогает забраться.

То, что, как мне показалось, провалилось внутрь, всего лишь замаскированный под камень люк, за которым вход в тесную комнату. Напарник пропускает меня, поднимает люк, прислоняя его так, чтобы с той стороны не было заметно ни единой щелочки.

Я тяну Андрея к себе, чтобы прошептать на ухо:

– Что это за место?

Он отстраняется и говорит уже не шепотом, нормальным голосом, хоть и стараясь не повышать его.

– Можешь разговаривать спокойно, стены обшиты звукоизоляцией. Мы знали, что когда-нибудь такое укрытие понадобиться.

В свете фонарика замечаю, что рядом стоят два деревянных ящика. Вопросительно киваю на них головой.

– Кое что из еды и оружие с боезапасом. Пересидим тут немного.

– Немного?

Он пожимает плечами.

– День, два. Может, несколько дней. Эйнеры должны убедиться, что потеряли нас, или с нами что-то случилось. В общем, что им нет смысла продолжать поиски.

"Несколько дней в темном, каменном мешке. Хотя… Это лучше, чем бегать по лесу, как загнанный зверь".

Мы сидим с Андреем на полу, подстелив что-то из запасной одежды, жуем пресное печенье. Прошло уже больше часа, но преследователи, почти поймавшие нас в ловушку, никак себя не проявляют.

– Ты сказала, что не вернешься в город.

Не знаю, что это – вопрос, утверждение? Молча жду, когда он продолжит.

– Так?

Я шумно вздыхаю. Знаю, что рано или поздно он вернулся бы к этому разговору. Но продолжаю молчать.

– В последние месяцы нам здорово досталось. Мы потеряли связь со всеми людьми, кто работал в городе. Но работу нужно продолжать, тем более, что есть много данных, которые могут вывести нас на уязвимость эйнеров. Там, куда мы идем, можно будет все это изучить, – он замолкает, но тут же, спохватившись, добавляет, – Если захочешь, конечно.

– Не буду врать – я совсем не желаю возвращаться в город. И, честно говоря, я не верю, что смогу быть… Агентом под прикрытием. Они раскрыли всех ваших, а я, в отличие от тебя и остальных, не разведчик. Меня раскроют еще быстрее.

– Ты себя недооцениваешь! – он обнимает меня, положив руку на плечо, – Из тех, кого я знаю, работать в городе можем только мы с тобой. Остальные вообще слабо представляют, как там все устроено.

– А ты тоже собираешься туда вернуться?

Он усмехается.

– Неужели думаешь, что отправлю тебя одну?

Прижимает к себе еще крепче.

– Но я еще не решила.

Чувствую на щеке его дыхание. Надо бы отодвинуться… Другая рука Андрея касается моего подбородка, нежно, но настойчиво поворачивает мою голову к себе. Фонарик выключен, заряд надо экономить, а мне кажется, что я вижу в темноте блеск его глаз.

– Я еще не сказал тебе спасибо.

Опускаю веки, изо всех сил пытаясь разозлиться на себя, изгнать из тела накатившую вдруг слабость.

– За что?

– Там, на реке…

Его губы касаются моих. Мгновение упираюсь рукой, но потом сама отвечаю на поцелуй, невольно прижимаюсь к сильному телу. Чувствую, как пальцы расправляются с пуговицами моей рубашки, теплая ладонь проникает под ткань, сжимает нежную плоть. Из груди рвется стон, я уже готова к тому, что сейчас эти руки снимут с меня одежду и я не буду сопротивляться, позволю ему уложить себя на пол, проникнуть…

– Нет! – яростно отталкиваю его, пытаюсь прикрыть расстегнутую рубашку, – Нет, Андрей! Я не хочу… Не хочу… Прости!

Он отстраняется.

– И ты прости. Я не собирался…

– Ничего страшного, все в порядке. Просто не сейчас. Ладно?

Молча соглашается.

– Ника.

– М?

– Наверное, ты будешь злиться на меня, но я все равно скажу. Не хочу скрывать, после того, через что мы прошли вместе, и что нам еще, возможно, предстоит.

– Что скажешь?

– Знаешь, я… Как ты там меня назвала? Разведчик? Да. Но не совсем тот. Дело в том, что я разведчик менсо.