Ненавижу игрушки

Кажется, кроме людского говора, гула двигателей да нагнетаемого воздуха ничего в корабле не слышно. Но я упрямо жду, проникаясь всем существом в организм металлического монстра. Вот показалось на секунду… Ах, нет… Вдруг снова! Да, за стеной будто топчется толпа. Шаги, какие-то удары… Но кто там может топтаться?! Если люди, то сидели бы и ждали своей участи, как мы. Озадаченная, я возвращаюсь к Хэлгу. Ложусь на пол. Было бы неплохо положить голову ему на колени, но мы не настолько близки, чтобы позволять себе подобные вольности. Вряд ли я вообще хочу хоть с кем-то сближаться.

– Ложись давай, чего уж там, – он хлопает ладонью по ногам, – Надеюсь, мои штаны еще не слишком провоняли грязью.

* * *

– Проснись! Вера!

Меня трясут за плечи. Утерев тонкую нить слюны, просочившейся из приоткрытого рта, я приподнимаюсь, непонимающим взглядом смотрю сначала на встревоженных людей, потом на Хэлга.

– Что случилось?

– А ты не слышишь?

Действительно, звук двигателей изменился, он стал более грубым, басовитым.

– Маршевые на минималках, работают маневровые, – поясняет пилот.

Я бросаю взгляд на засечки, которые он делал на стене. Четыре дня прошли. Четыре дня и… Сверяюсь со своим ручным хронометром. И семь часов.

– Мы прибыли?

– Судя по всему – да.

Сердце начинает биться быстрее. Скоро мы сядем на поверхность планеты, откроются ворота, и… что тогда? Новый хозяин? Снова горб?

Сжимаю в своей ладони руку Хэлга.

– Я хочу сбежать.

Он продолжает слушать звуки корабля, вертит головой по сторонам.

– Сбежать… Сбежать – это, конечно, хорошо. Но мы понятия не имеем, где приземлимся, что там вокруг и кто. Ты знаешь?

Качаю головой.

– Вот и я не знаю, – соглашается Хэлг, – Одно могу сказать: если ты не против, давай и дальше держаться вместе? Что скажешь?

“Держаться вместе. Один раз я уже проворонила руку, за которую меня держали. И это была рука Андрея. Могу ли обещать себе, что не облажаюсь снова? Что жизнь не заставит меня опять остаться в одиночестве?”

– Я хочу сбежать, – повторяю упрямо.

– Вот настырная девчонка, заладила – сбежать, сбежать! Ладно, выйдем из корабля, осмотримся, тогда решим.

Снова глухой стук, ощущение, близкое к невесомости, а потом вдруг растущая тяжесть, которая все сильнее и сильнее прижимает к полу. Толчок, тошнотворное покачивание на амортизаторах и корабль, наконец, замирает. Стихает вой двигателей.

Те, кто у самых ворот, уже стоят, ждут, когда створки распахнутся. Но вокруг звенящая тишина, нас не торопятся выпускать. В толпе рождается ропот, обрывающийся в тот момент, когда гидравлика все-таки оживает и сумрачные внутренности транспортных контейнеров озаряются ярким, бело-голубым светом!

Это не местное солнце. На улице ночь. Но корабль освещен прожекторами и все видно, как днем. Кто-то кричит снизу, не дождавшись, когда опустится аппарель:

– Выходи! Живее!

Едва рифленые сходни касаются бетона, люди вываливают из контейнеров, шеренга за шеренгой, беспорядочно кучкуясь между охранников, которые подталкивают их прикладами эйнерских импульсаторов. Нас направляют, разбивают на группы, заставляют встать и ждать, пока из корабля выйдут остальные.

До меня вдруг долетает слово “безмозглые!” Его подхватывают, повторяют, оно прокатывается по толпе, заставляя пленников вытягивать шеи, смотреть на хвостовую часть транспортника. Там, где мы с Хэлгом слышали странные звуки, действительно прицеплен еще один контейнер, седьмой. У него отдельный вход-выход, из которого сейчас выталкивают людей. Нет, уже не людей. Существ с человеческими телами. Извилин в их черепных коробках нет, только импланты. Безмозглых трудно не узнать, у них словно отключены все эмоции, рефлексы. Кто-то отдает команду – они подчиняются. Удобные исполнители любой, даже самой грязной работы! А может, оболочки для чужих мозгов.

Стараюсь не смотреть на них. Втягиваю в легкие чужой воздух, с удовольствием замечая, что здесь нет вони гниющих отбросов. Только слабый запах гари, который несет от остывающих дюз. Впрочем, это лишь территория космопорта. Что будет в городе – мы не знаем.

Прожектора уже не слепят, они направлены на корабль, а нас отогнали чуть в сторону. Я оглядываюсь и замираю с открытым ртом. Там, за пределами космопорта, город! Огромный, бескрайний, подпирающий гигантскими зданиями небо! Он светится, мерцает миллиардами огней. Никогда в жизни я не видела ничего подобного!

– Фью-ю-ю! – присвистывает Хэлг, – Должно быть, правда Саленос.

Крепче сжимаю его руку. Этот человек мне никто. Я не была с ним знакома раньше, у меня нет оснований доверять ему, за четыре дня я не узнала о нем ничего, что заставило бы проникнуться теплотой. Но инстинктивно хочу уцепиться хоть за кого-то. Почему бы не за него?

– Ты хоть что-нибудь знаешь про этот Саленос?

Он отвечает то, что я и так вижу собственными глазами:

– Кучное местечко! По-моему, эйнеры не спешат превращать планету в помойку, как на Расцветающей. Да и технологии менсо по-прежнему используют. Хотя, чему тут удивляться? Менсо по этой части всегда были впереди. Мы бы раньше и сами с радостью их технику использовали.