Ненавижу. Хочу. Люблю

Внезапно в кабинете раздаётся всхлип, не девочки, а самой Тани. Она стоит ко мне спиной у окна, поэтому не видит, что я зашёл. А я так и застываю на месте. Ни разу не видел, чтоб она лила слёзы.

В моих воспоминаниях Таня всегда оставалась для меня непробиваемой девочкой. С колким характером и умеющей постоять за себя. Но тут я вижу совершенно другую её сторону. Слышно, что она ревёт, постоянно шмыгая носом, но при этом пытается говорить бодро и с улыбкой. Могу слышать, как она улыбается. Понимаю, что это её дочь. В груди щемит. Но не хочу углубляться, что стало тому причиной.

Закончив разговор, Таня поворачивается в мою сторону, и тут же подпрыгивает от неожиданности.

– Котов! Твою ж… – кладёт руку на грудь и глубоко выдыхает. – Зачем так пугать?! – отведя взгляд, быстро смахивает слёзы.

После увиденного и услышанного и о порке забываю, и о том, что видеть эту стерву не могу, – тоже.

– Я пришел сказать, что на сегодня ты свободна. Завтра к 8:30, и не опаздывай. Будем снова знакомиться, – прохожусь по ней многозначительным взглядом и добавляю: – И, надеюсь, ты будешь в подобающем виде.

– Я что, должна одеваться, как монашка? – выдыхает она раздражённо, а я снова улавливаю в её глазах искры.

Дьявол!

– Ты поняла, о чем я, – цежу сквозь зубы, на что Таня согласно кивает и начинает собирать свои вещи в сумочку. И меня немного удивляет, что спор она не продолжила. – Документы с собой?

– Ах, да! Документы я взяла. На вот, держи, – выкладывает на стол папку.

Подхожу, чтобы взять, и замечаю, как Таня слегка напрягается.

Боится, что отшлёпаю снова?

– Хорошо. Завтра заберёшь, – ухмыляюсь и, немного помолчав, решаю спросить: – Это была твоя дочь?

Таня вздрагивает и резко вскидывает голову, впиваясь в меня прямым взглядом.

– Да. У неё сегодня День Рождения. Звонила поздравить… – пытается натянуть улыбку.

В кабинете после этого ненадолго воцаряется тишина. Мы стоим, так и глядя друг другу в глаза. Давно я этого не дела вот так просто.

Но уже скоро Таня обрывает нас.

– Ну… я тогда пойду? – тихо спрашивает, и тут же заверяет уже громче: – Завтра обещаю не опаздывать!

– Иди.

– До свидания, – кивает она, не смотря на меня, когда проходит мимо, точно, как подчинённый своему начальнику.

Провожаю её стройную фигуру задумчивым взглядом до самой двери.

Её нахождение здесь дастся мне очень сложно. Ведь приезжать сюда мне придётся часто. Клуб новый, нужен постоянный контроль, тем более с некоторыми некомпетентными сотрудниками. Придётся собрать всю свою выдержку и выработанный за годы профессионализм, Григорий Александрович. Постараться не наломать дров. Ни для кого это хорошим не закончится. Нужно держаться от стервы подальше.

Но должен признать, как и раньше, меня тянет к ней с дикой силой…

Часть 2.

По дороге домой я обдумываю поведение Гриши, и для меня оно остаётся загадкой. Ненавидит меня, при этом я вижу этот его взгляд. При этом он вытворяет что-то непонятное. Он хочет меня, это очевидно. И я хочу, что тоже очевидно.

Все годы помнила, как хорошо мне с ним было. И сегодняшние его прикосновения вновь разожгли тот давний огонёк. Без преувеличений я давно не ощущала ничего подобного. Соскучилась безумно по этим ощущениям. И даже поддалась бы, если Гриша продолжил сегодняшнее наказание. Приняла бы всё покорно, даже несмотря на наше прошлое. Но! Я никогда не водилась с женатыми. Они были для меня табу.

Я никогда не заморачивалась с моральными устоями, но женатые всегда были для меня запретным плодом. Мой отец ушёл от моей мамы к другой, когда она была ещё беременна мной. Его я не особо помню, ведь он погиб, когда мне было три. Но его поступок и то, как маме было тяжело одной, навсегда отпечаталось во мне. Она всю жизнь растила меня одна, работая при этом на двух-трёх работах. Какой-то мудак, да простит меня мой дорогой папочка, заделал ребёнка, обещая долго и счастливо, и сбежал к любовнице!

Что видела моя мама за свою жизнь? Старая квартира её родителей. Ребёнок на руках. Работа за гроши сутками на пролёт. Когда обнаружился рак у мамы, мы как раз планировали покупку ей новой квартиры. Тогда я могла себе это позволить. Хотела, чтобы мама, наконец, жила в хороших условиях. Я высылала ей деньги какое-то время. Эти единственные годы она жила, не думая, сколько стоит гречка или мясо. Могла позволить купить себе куртку подороже. Но я не успела до конца довести начатое.

Мне не жалко Алину, если вдруг она останется без Гриши. Я её, мягко говоря, недолюбливаю. Но этот принцип так въелся в меня, что я не могу позволить себе пойти на поводу своих желаний.

Изменяет ли он ей? Остался ли таким же кобелём, как и раньше? Я не знаю. Меня это не касается, и нужно держаться от него как можно дальше…