Ненавижу, потому что люблю

— Ну что, страшила, — услышала я насмешливый голос, а ведь он наслаждается ситуацией, гад, — наконец-то решила покончить с собой, хоть и моими руками? Уважаю твое желание, молодец! — он поманил на себя движением рук.

Боже, какая самоуверенность, не осталась в долгу, продемонстрировав ему один из неприличных жестов. В моем платье самое то, оригинально смотрится!

— Ну что, сноб, не помогла твоя красота, мой брат красивее оказался, побогаче, да постатуснее? Пока ты тут со мной отношение выясняешь, уже трахает где-нибудь в подворотне твою идеальную куколку.

Оу! Вот это я зря сказала, магия заискрилась в глазах пацана. Поставила щит, ухмыльнулась, увидев его удивление. Да, малыш, многое ты про меня не знаешь. Уклонилась от очередного выпада и вмазала со вкусом, смаком, кайфом по идеальной морде. Как в замедленной съемке блондинистая голова отшатнулась, волосы мотнулись в сторону, я аж засмотрелась на такую красоту, и…пропустила удар, практически сбивший меня с ног, правда попала я в крепкие объятия жениха, который закрыл меня собой, резко развернувшись и подставив под удар широкую спину.

— Хватит, Дамир, — прорычал Тимур, прижимая меня к себе, а я пыталась ногами дотянуться до земли. Вот не дал Бог росточка.

— Дай ее сюда, убивать буду, — хрипел Дамир, порываясь меня придушить.

Я передумала выбираться из теплых объятий, все-таки надо еще потренироваться чуток. Против лома нет приема, надо бы мне отыскать что-то, что можно противопоставить этой машине-убийце.

— Все! Хватит! Это моя невеста! — наконец-то предъявил права женишок и брательник его как-то сразу успокоился.

Тимур повернул меня пред огненные очи Дамира, поняла, что сейчас лучше промолчать и не капризничать. Поправила капюшон, склонила голову, чтобы взглядом ненароком не прожег, прикинулась пай-девочкой.

— Проводи меня домой, — попросила тихим голосом Тима, тот и рад стараться.

Хотел было подхватить меня на руки, но я еще к таким нежностям не готова, быстренько от загребущих ручек избавилась и чинно рядом засеменила.

***

— Она — ведьма, — рвал и метал я. — Тим, ты с ума сошлет из-за этой девчонки. Ты даже магию свою забросил, изломы свои любимы искать перестал. Что ты у нее высиживаешь, как преданный пес? — бесился я, не понимая брата.

— Ну, во-первых, я не высиживаю, — не спеша проговорил брат, — мы занимаемся расчетами. Знаешь, какая она умная? Впервые вижу девчонку с математическим складом ума! А ее интерес к излому огромен. Ведь она побывала там и знаешь, по ее телу можно изучать направление потоков серой магии, а мы думали, что магия статична.

— Ты что уже ее голой видел? — подохренел я. Не ожидал от брата такой прыти. От страшилы-то понятно, на нее посмотреть может только сумасшедший. И видимо сумасшедший — мой брат!

— Нет, — вдруг горестно вздохнул Тим, — я даже поцеловать ее не могу, с нами все время Лев, сидит, как привязанный. Думаю, он влюблен в нее, хоть и брат. Как считаешь?

— ХЗ, — почесал я макушку, — хотя все может быть. Впрочем, не думаю, что на эту страшилу встанет хоть у одного нормального мужика. Твой интерес понятен мне, ты на ней потоки серой магии хочешь изучить, — осенило меня. И как я сразу не догадался!

— Не смей, — меня откинуло магией на другой конец комнаты, впервые в жизни мой брат применил ко мне свои способности. С детства у нас был негласный уговор, родная магия против родной магии не применяется, а тут…

— Ты совсем? — я потер ушибленный бок. — Какая-то девчонка и все?

— Прости, — смутился Тим, — ты просто ее не знаешь. Знаешь, когда говоришь с ней, забываешь обо всем, видишь только веселые глаза, слышишь звонкий смех, обращаешь внимание на плавность жестов. Все эти шрамы — они как будто стираются, становятся невидимыми, неважными. Есть только она! Так хочется сделать ее счастливой, если бы ты знал!

Мой брат влюблен! Это и смешно, и рыдать хочется! Каждый вечер все речи только о ней. Вот если я этот период в детском саду прошел, то у брата все только начиналось. Не могу больше слышать о прекрасной, замечательной, умной, чудной, волшебной страшиле. В моей памяти осталось только изрезанное шрамами лицо, да приподнятый в вечно ехидной улыбке уголок губы.

С Хлоей, после ее внезапной влюбленности в принца, не разговаривал недели две и ничего, пережил. Занимался, дрался, готовился к поступлению — скучать не скучал, хотя не хватало чего-то родного, теплого, своего.

Сегодня решил пойти на перемирие. Специально не стал предупреждать, думая, как сидит одиноко в своей комнате, грустит, мечтая обо мне. Купил розу с человеческий рост и огромным белоснежным бутоном, решил романтично залезть в окно, предвкушая наше бурное перемирие, взобрался по дереву и шумно ввалился в девичью комнату.

Полумрак, свет свечей отражается в двух бокалах из-под вина, а на кровати пыхтят два тела. И одно из них явно моей невесты, другое…ха!…принца! Нормально так скучает моя малышка, плачет, слезы льет по ушедшей любви.

Застыл памятником, наслаждаясь процессом. Что-то не припомню, чтобы подо мной так стонала и старательно подмахивала задом.