Ненавижу женщин

Из Светочки будто выпустили воздух. Я, конечно, ожидала эффекта, но не такого. Она закрыла лицо руками. Потом попросила сигарету. Наверняка в окна сейчас смотрят родители во главе с бабулей. Света, почти не затягиваясь, начала пускать дым прямо в родные окна и говорить так быстро, что я еле успела включить диктофон:

– Знаете, Ольга Андреевна, я своей семьей всегда гордилась. Папа у меня строгий, но зарабатывает много, мы с мамой ни в чем себе не отказываем. И они друг друга всегда любили, у нас каждый семейный праздник какие-то сюрпризы, подарки. Так вот было…да. Папа во мне души всегда не чаял, купал меня сам, пока мне двенадцать лет не исполнилось…

Я чуть было не брякнула – а что ж не до шестнадцати лет купал? Надоело? Но сдержалась и дала Светочке продолжить «Оду семье»:

– Ну а теперь что – я устроилась на работу, дома меня нет, с Иркой подружились, стали вместе встречаться – она с парнем, я со своим…это пока она с нашим Дмитрием Федоровичем не дружила еще. В гости ходить друг к другу. Чаще она ко мне, она уж совсем непонятно где живет, там частный дом и собака во дворе, я туда боялась ездить к ней. Папа был очень рад, что у меня новые друзья, что я работаю, и мне нравится.

А потом я узнала, что Ира папина любовница. Она поэтому и защищала меня – вину заглаживала.

– Что? Ира была любовницей твоего папы? Нормально. И давно? Как ты узнала?

– Он встречались полгода. А поняла просто. Папа пришел вечером поздно, мама не спала, ждала его. Он сказал, что был на деловой встрече в саунах «Каприз», в бильярд с мужиками играли, даже руку показал, синим мелом измазанную. Хотя в бане можно мел смыть? Утром Ирка пришла на работу с точно таким же синим мелом между большим и указательным пальцем, он въедается, что ли. И сказала, что была с подружками в сауне «Каприз». Я позвонила туда и выяснила, что в «Капризе» есть только один номер с бильярдом, джакузи и кроватью. Вряд ли папа шары погонять с Ирой туда ездил.

– Может быть, папа обманул твою маму?

– Ольга Андреевна, я еще не взрослая, но не дура совсем. Съездила туда с фотографией Иры и папы, в тот же вечер, дала пятьсот рублей банщику и он сказал, что это они.

За пять сотен я тебе тоже всех узнаю, думаю я себе, но вслух не говорю.

Так, а с Дымычем Ира сколько встречалась? То же где-то полгода, свечку я над ними не держала. Ну и шустрая.

– Я думала, это папа Иру убил.

– Зачем?

– Может, она его шантажировала? Что маме расскажет. Все папино имущество на маму и меня записано. Мама сказала, что еще один папин поход налево, и она отравится! Папа способен на многое.

Мужчина, который лично купает свою дочь до двенадцати лет, действительно, способен на многое, тут я даже спорить не берусь. Но состоятельный человек, скорее всего, откупится, а не начнет махать пустыми бутылками с вином. Восемнадцатилетней Светочке это в голову не приходило, ей по молодости лет всюду чудились шекспировские страсти. Благородный папа, отстаивая границы семьи от покушающейся на них любовницы, имел все основания убить несчастную Ирку. И Светочка имела. Наверняка по ее юношескому максимализму это казалось наилучшим выходом из положения. Света высокая, Ира была маленькой и толстой. А что, запросто. Ключи у Светы есть. Но так убедительно сыграть в курилке слезы? А почему бы и не прослезиться на радостях? Стоп, хватит фантазий.

Прощаюсь с обрадованной моим известием Светой и иду домой. Пора выполнять материнские обязанности. Мне еще завтра троих опрашивать. Из того, что я услышала сегодня, понятно следующее:

1) Рустам Иванович настолько поглощен беременной женой, что убивать ему некогда и незачем. Разве что я чего-то не знаю.

2) Артур вполне мог постараться закрыть Ирке рот, чтобы сохранить должность и возможность красть дальше. Но я не представляю женоподобного красавца Артура в роли безжалостного душителя.

3) Светка могла пристукнуть Ирку, одержимая благородной миссией, что спасает свою семью. Мало ли что в голове у подростков. Я в шестнадцать лет собралась замуж на конюха на Алтае. Мужчина был прекрасен – жил в избушке, пас коней и еще у него были вши. Я их привезла с Алтая в родной Новосибирск (вшей, а не коней). Конюх еще долго звонил мне, обещая прислать шкуру волка. Тоже, наверняка, вшивую.

Еще мог убить Иру Светочкин папа. Но это уже из области фантастики. Он бы нанял кого-нибудь, сам бы марать руки не стал. По Светочкиным рассказам, это холеный крупный сорокалетний мужчина.

Но кто убил? Явно не секретарь. Светочка не злая. Просто ее идеалы оказались разрушены. За это не убивают, об этом плачут ночами в подушку. Надо еще подумать о том, что говорила Кирина – кто-то не просто убил, а сделал меня первой подозреваемой. Остается надеяться на завтрашний день.

Маленький Петька подбегает ко мне и залазит на руки. Он пахнет солнцем и карамелью, и что – то шепчет мне на ухо. Про то, как вчера в садике отобрал у Жени лопатку. Я целую его в пряничный висок и говорю, что драться нехорошо. Потом крепко прижимаю к себе и, пока несу домой ужинать, напеваю песенку, которой научила меня бабушка: