Ненужная кукла

Дальше слушать не могу. Эти серьги – я точно помню, точнее некуда – я дарил ей на ее день рождения в прошлом году. Она очень хотела что-то подобное… Серьги, пара книг, билеты в театр и что-то еще из приятной мелочи.

– Да нет же, ты перепутала и надела случайно не те, – какое же бессильное идиотское утверждение сопляка.

Даша нетерпеливо вытащила одну сережку, буквально выдернула ее из уха! Удивительно, что не пошла кровь. Сережку долго изучали на светлой ладони глаза-пуговки, и только затем она хвастливо показала украшение мне, неполностью сжав ладонь, чтобы в случае, если я потяну к украшению грязные пальцы, тут же сжать ее.

– Говорю же тебе, я купила их в ту среду. Как раз на Владимирском проспекте, только вот чек потеряла и цену забыла тоже. И магазин. Никак не могу вспомнить его название, но он располагался в здании кремового цвета с белыми выступами.

Потому что чека не было, потому что ни в какой магазин ты не заходила, потому что эти серьги дарил тебе я год назад, потому ничего не помнишь, – мысленно с озлобленностью проговариваю я. Сопротивляться себе дороже, поэтому я побеждено бросаю оружие на землю и стыдливо поднимаю руки вверх.

– Будем считать, что я перепутал их с какими-то другими…

– Точно перепутал, говорю же! – Горделиво выдает она, надевая украшение, а затем шутливо лепечет. – Ну и память же у тебя дырявая!

Я уставился на нее каким-то оцепеневшим взглядом. Внутренний огонь потушили разочарованием. Угли еще держали красно-оранжевое сияние, и я кое-как пытался их раздуть, упав не на четвереньки, а обессиленно плашмя на землю. Если они совсем погаснут… Нет! Они не погаснут!

– Да, – задумчиво, с лживым наслаждением, чтобы угодить ей, протянул я, – знаешь, они очень идут тебе, – выдаю я самое банальное.

– Уже лучше, намного лучше, – она хитро улыбнулась. Довольная львица оттолкнула вилкой кусочек торта. – Кстати, обернись, только не резко.

Я оглядываюсь как можно аккуратнее. В двух столиках от нас молодой человек положил на столешницу очередную дурацкую шапку ярко-красного цвета.

– Знаешь, что это значит?

– Что? – Спрашиваю я, догадываясь.

– Теперь у меня два желания!

– Так нечестно.

– Очень даже.

– Тогда можешь сразу загадать мне бесконечность желаний.

– Хорошо, остановимся на трех.

– Двух, – Настроение играть потихоньку пропадает. – Третью мы еще не видели.

– Но обязательно увидим, не сомневайся.

Вот и граница, спорить дальше – только раздражать Дашу. Уступать и проигрывать – не приятно, утешает лишь то, что победы ее в спорах – маленькое и пустое: все желания забудутся буквально через час.

– Это точно наше любимое кафе? – Она осматривает потолок, с которого на худых лианах спускаются длинные черные лампы. – Такое чувство, будто мы здесь и не так уж часто появлялись.

Пот облепил тело. Капли скатываются со лба, затекают под рубашку, оставляя длинные следы. Головокружение. Люди… Люди… Люди… Они же повсюду! Официанты… Бариста… Кассиры… У них ведь замечательная память на лица!

Я оглядываюсь по сторонам. Сколько случайных разноволосых голов… Они все мешают, запугивают, старательно прячут работников кафе. Бело-черная форма выделяется среди пестрой одежды случайных гостей, но лица… Эти постоянно меняющиеся линии из змей, веревок, шнуров… Мне их не разглядеть. Вон вроде бы знакомые прямые волосы до плеч соломенного цвета, однако времени, чтобы как следует разглядеть лицо, у меня нет.

– Бывали. Много раз, – сдержанно отвечаю я, опустив взгляд под стол, будто меня беспокоят ноги под ним.

– Что ты опять поник?

– Да так, вспомнил вдруг не самое приятное.

Я демонстративно покрываю ее ладонь своею, перед этим бережно вытянув ее руку на центр стола – так нас точно никто не станет отвлекать. На душе мерзкая морось, она сыплется нескончаемо, и я прикладываю все усилия для борьбы с той червоточиной. Брови мои – индикаторы, – извиваясь, телеграфируют внутреннюю борьбу, трудятся изо всех сил, пыхтят.

– И что же ты вспомнил? Тот день с Полиной?