Ненужная семья (СИ)

Глава 8

— А почему? — дочь задаёт наивный вопрос, а я не знаю, что ей ответить.

— Потому что он так захотел, — после всего у меня язык не поворачивается назвать Олега папой.

— А куда? На море?

— Да.

— А мы поедем к нему?

— Нет, — качаю головой, и горький ком застревает в моём горле.

— Мам, я тоже хочу на море, — сопит Настя. Она очень любит море.

— И я, — целую русую макушку.

На эти деньги можно было спокойно поехать втроём, причём по классу люкс.

— А почему папа нас с собой не взял?

— Потому что… — голос срывается, и предательские слёзы прожигают горечью, отравляя всё внутри.

Не могу сдержаться, беззвучные рыдания вырываются наружу.

— Мамочка, не плачь… — Маленькие ладошки стирают с моих щёк солёные дорожки. — Мы с тобой тоже обязательно поедем на море. Правда-правда, — успокаивает меня дочь.

Только дело совсем в другом, а не в море.

— Обязательно поедем, — целую дочь сквозь слёзы.

Говорят, что мысли материальны. Может, и Настино желание, высказанное вслух, когда-нибудь сбудется.

— Только не плачь, — просит дочь, тоже шмыгая носиком.

— Больше не буду, моя хорошая, — обещаю и крепко обнимаю своё самое бесценное сокровище.

— Мам, я есть хочу. — Настя напоминает мне о неприготовленном ужине, про который я совершенно забыла.

Жалеть и сетовать на судьбу можно сколько угодно, но ребёнка этим не накормишь. Надо что-то приготовить на скорую руку.

— Что ты будешь?

— Картошку. Жареную, — отвечает, не задумываясь.

— Может, кашу? — предлагаю не такой тяжёлый перед сном вариант, но Настя недовольно морщится.

Ну и пусть будет картошка.

— Поможешь?

— Да! — тут же спрыгивает с моих колен. Она всегда охотно приходит на помощь.

Настя моет овощи на салат, а я быстренько чищу две картофелины, режу их соломкой и высыпаю на сковороду. Оказывается, в отсутствии мужчины есть свои плюсы: никто не упрекает, что на столе нет ничего мясного. Олег бы точно заявил, что это не еда, и дома вечно есть нечего.

Смотрю, с каким аппетитом дочь уплетает свою любимую картошку, которую Олег всегда называл деревенской едой и холестерином в чистом виде, и только сейчас я понимаю, что его частые задержки в последнее время, постоянное недовольство и раздражение по любому поводу никак не связаны с занятостью на работе. А ведь я была уверена, что Олег берёт дополнительные часы, чтобы больше заработать. Всё оказалось намного проще: он просто устал от нас.

Убрав вместе посуду, разрешаю Насте поиграть в своём смартфоне, а сама иду в душ, чтобы смыть с себя этот день. Стою под горячими струями воды, не выдерживаю и снова даю волю слезам. Ведь ещё утром, я даже не подозревала, что моя, казалось бы, устойчивая жизнь рассыпется как карточный домик.

Выхожу из ванной и слышу, как радостно хихикает Настя, болтая с кем-то по телефону. Это она у меня очень любит.

— Мама! — Настя замечает меня. — А тётя Майя сказала, что в море папу укусит акула за жопу! — восторженно делится со мной «важной» новостью.

— Настя, — стону, — разве можно говорить такие слова? — протягиваю руку и жестом прошу дать мне трубку.

— Мам, это не я! Честно! Это тётя Майя так сказала! — с лёгкостью сдаёт Майку маленькая ябеда и протягивает мне телефон.

— Май, ты чему ребёнка учишь? — укоряю я подругу.

— Правде.

В этом вся Майка.

— Можно же было не выражаться.

— Ой, а что я такого сказала?! — изумляется. — «Жопа» что ли? Так это нормальное, русское слово.

— Оно нелитературное.

— Я тебя умоляю! Ни одним литературным словом поступок твоего мужа, по какой-то нелепой ошибке являющегося Настиным отцом, назвать нельзя! — высказывается многозначительно. — А «жопа», между прочим, есть в Википедии.

— И что? — Если с первым я согласна, то Википедия ещё не показатель для разрешения употребления ненормативной лексики.

— И то! — выдаёт безапелляционный аргумент Майя.

— Май, она же ещё ребёнок, — напоминаю подруге.

— Яся, ребёнок должен знать правду, а не жить в выдуманном мире розовых носорогов. А правда в том, что её папа поступил, как последняя сволочь.

— Надеюсь, этого ты ей не сказала?

— Ещё нет. Не успела. Но обязательно скажу!

— Не надо, Май. Она же повторять будет везде, где только можно

— Вот и пусть рассказывает. Всем! Ты, кстати, как?

— Нормально.

— Точно?

— Да. Май, он уехал в Пхукет, — добавляю тише.

— Куда?! — восклицает. — Ах ты ж… — не находит слов. — Ясь… Хочешь, я приеду?

— Не надо. Всё нормально, — отказываюсь от поддержки. Мне лучше «переболеть» одной, чтобы меня никто не видел.

— Если что — звони. Я мигом прилечу.

— Я знаю. Спасибо тебе, Май.

Отключаю вызов и смотрю на дочь, застывшую солдатиком рядом.

— Мам, а что такое Ху-кет? — произносит новое слово по слогам.

— Пхукет — это название острова, — объясняю.

Пожалуй, на этом мои знания, полученные благодаря не урокам географии, а рекламным стендам, заканчиваются.

— Острова?! Настоящего острова?

— Да.

— Ух ты! А папа там, да?

— Нет. Он пока в самолёте.

— А когда он вернётся?

— Я… Я не знаю, Насть, — отвечаю с запинкой, а в голове назойливо стучит Майкина фраза: «Ребёнок должен знать правду».

— Мам, а папа привезёт мне подарок?

— Не знаю, детка, — качаю головой.

Один «подарок» Олег нам уже сделал.