Ненужная жена (СИ)

Почему без приглашения? Хотел сюрприз устроить. А то, что прибыли они как раз в день свадьбы, то случайное совпадение.

Какая прелесть, м-да.

— Мне очень жаль, что так вышло с Ингеборгой, — сокрушённо вещал король Досландии, пытаясь изобразить на своём одутловатом лице что-то вроде сочувствия. Выходило так себе — больше всего его гримаса наводила на мысль о том, что ему что-то мешает, например, сам факт моего существования. — Если бы знали о сроках и успели до обряда, то не было бы всей этой трагедии. Надо было заранее предупредить Филиппа, но мы не думали, что всё произойдёт так скоро.

Не знаю, как другие, но я всеми фибрами чувствовала, что он лжёт. Не во всём, но во многом, а сфера так и не меняла свой цвет…

Агнесса выглядела подавленной. Мне даже в какой-то момент стало её жаль, потому что выглядела она очень несчастной.

— Я просто хотела любить и быть любимой, — грустно вещала она, когда до неё дошла очередь. — Хотела родить ребёнка и жить счастливо с родным человеком.

Я взглянула на Филиппа — он хмурился. Поймав мой взгляд, он развёл руками и пожал плечами, всем своим видом показывая растерянность.

— Я её не люблю, — прочла по его губам. — У нас ничего не было.

Серьёзно? Как такое вообще возможно? Зачем тогда всё это было затевать? Не ему, но той же Агнессе.

Похоже, его признания заметила не только я, потому что со стороны кафедры раздался тяжёлый вздох. Мы посмотрели на Агнессу, она на нас, а потом… ту прорвало.

— Я никогда не любила Филиппа и он меня тоже. Мы и встречались-то всего пару раз, когда он учился в Досландской Военной Академии.

— О ком же ты тогда говорила? — подала голос Диана. Её тон был спокойным и в то же время мягким. — Ты сказала, что просто хотела любить и быть любимой.

— Об отце моего ребёнка, — все ахнули, Филипп и вовсе побледнел, а я… я даже не удивилась, разве что тому факту, что она призналась.

И, стоило начать говорить правду, как принцессу было уже не остановить. Она вывалила всё: о том, что её любимого замучили до смерти, о том, как забрали ребёнка сразу после родов и не говорили, жив ли он или она, а ещё как заставляли черстветь, «ковали» характер, дабы выдать повыгоднее замуж.

— То есть ты не по своей воле прибыла сюда, — уточнила Диана.

— Не то, чтобы меня заставляли, — честно смотрела ей в глаза Агнесса, отчего лично я прониклась некоторым уважением. — Все последние годы моей жизни я не делала ничего по своей воле. Меня её попросту лишили.

— Можно вопрос? — я взглянула на драконов.

— Можно, — кивнула мне Диана.

— Твои, эмм, капризы — это своего рода протест?

— Конечно, — горько усмехнулась она. — Хотя бы в такой мелочи, как фасон платьев, я могла себе позволить небольшое своеволие.

— Ты хочешь увидеть своего ребёнка?

— Безусловно! — на её глазах навернулись слёзы.

— Ой, ду-ура, — протянул Генрих со своего места.

— Первое и последнее предупреждение, — ровно проговорил Аман. — Ещё один акт неуважения к суду, и вы покинете этот зал.

— Отдай мне моего ребёнка и оставь в покое, — выкрикнула ему Агнесса. И столько боли было в её голосе, что я поёжилась.

— Дома поговорим, — нахмурился Генрих и демонстративно отвернулся от своей дочери.

И тогда я решила ей помочь. Не сейчас, ведь этот вопрос к делу не относился, но после суда обязательно захотелось подойти к драконам-хранителям и узнать, можно ли как-то надавить на короля Досландии. А если он и сам не знает, где ребёнок, то найти способ отыскать его. Или её.

Потом шёл Фридрих, на слова которого (а они полностью повторяли речи Генриха и часть утверждений Арнозиса) шар тоже никоим образом не отреагировал, а после него Филипп. Почему именно в таком порядке — я не знаю. Скорее всего, это какая-то хитроумная задумка: дать высказаться сначала той стороне, а потом только нашей. Хотя я выступала первая, как инициатор. Не знаю, я в судах не разбираюсь, по крайней мере, в процессуальной части. Меня учили лишь тому, что все решения монарха должны быть продуманны, взвешены и дальновидны.

— Я чувствовал давление, — принялся рассказывать Филипп. — Сопротивлялся, очень многое смягчил касаемо той же Ингеборги, что мне пытался диктовать Арнозоис. Не сослал её сразу же, а только перевёз в поместье после того, как отказался от консуммации брака. Разумеется, отказался я насильно — мне моя жена более чем понравилась, и я намеревался жить с ней долго и счастливо.

Я вздрогнула от противоречивых чувств, ведь, несмотря на то, что он говорил абсолютно искренне, я пока не могла забыть о той, боли, что он мне причинил. Пусть то было под воздействием.

— После того, как послов Дамарии поймали на месте преступления, — продолжал Филипп, — в котором я теперь уже сомневаюсь, он жаждал оставить её в тюремной камере, но я настоял на ссылке в обитель Огня. Надеялся, что там она будет от него далеко и пострадает меньше. Прости, Инни, я ошибся.

Он смотрел мне в глаза и завораживал своей искренностью. Оказывается, он ещё и сопротивлялся! О, Боже, что бы тогда могло со мной стать, если бы он полностью подчинился магии Арнозиса?..