Ненужное зачеркнуть

– …и вот только они улеглись, входит муж, и что самое интересное – он ничего не замечает… Погоди, секундочку. Алло! Восьмое отделение! Говорите!

Я ответил, что хочу навестить Ирину Гончарову.

– Когда поступила? Сегодня? Ждите!

Я слышал, как шуршат страницы журнала. Сквозь шум раздавались отдаленные голоса. Пауза затянулась. Я почувствовал, как мое сердце начинает ускорять свой ритм.

– Ну, что там? Девушка! – нетерпеливо крикнул я.

– Сейчас я соединю вас с заведующим отделением, – ответила дежурная, и в трубке тотчас запиликала мелодия. Минуту спустя мне ответил мужской голос: низкий, с паузами, должно быть, врач, разговаривая со мной, беспрестанно затягивался сигаретой.

– Ирина Гончарова? А вы, простите, кто ей будете?

– Сотрудник по работе.

– Сотрудник… Это вы вызывали «Скорую»?

– Да, я! Меня не пускают на проходной…

– Ирина Гончарова умерла, – оборвал меня врач.

Я не понял, что он сказал. Горло судорожно сжалось, и я захлебнулся собственным криком:

– Что?! Что вы сказали?!

Мне показалось, что перед моими глазами разорвалась граната. Оглушенный, я выпустил трубку из рук, огляделся по сторонам, не узнавая и не воспринимая предназначения окружающих меня предметов. Охранник проходной стучал пальцем в стекло, что-то говорил и махал руками, но я ничего не понимал. Мне не хватало воздуха, я рвал ворот майки. Узкий коридор давил на меня, как под прессом, и у меня звенело в ушах, и трещали кости, и от этого отвратительного звука я начинал сходить с ума… Я выронил пакеты, по бетонному полу покатилась зеленая баночка с икрой, похожая на шайбу, и вывалилась, задрав лапки кверху, серая кошка с зажмуренными глазками… Обхватив ладонями лицо, я кинулся на турникет, вырвал стопор, и крутящаяся рама, похожая на миксер, вышвырнула меня на территорию больницы. Я бежал словно в тумане, будто пытался догнать уходящую от меня справедливость и логику, которые никогда бы не примирились с тем, что я только что услышал… Лечебный корпус, фойе, опять крики за моей спиной… Кто-то требовал, чтобы я вернулся и надел белый халат. Я оттолкнул от себя мужчину в черной униформе, и он кубарем покатился по лестнице. Я перепрыгивал через ступени, перила жалобно скрипели, и эхо разносило этот скрип по этажам. Я кричал, я просил врачей подождать, подождать хотя бы минутку с окончательным решением, забрать свои слова обратно, я собирался упасть им в ноги и вымолить у них, чтобы они согласились сохранить Ирине жизнь.

Дверь в восьмое отделение была заперта, от моего удара замазанные известкой стеклышки задребезжали, как тарелки в посудном лотке. Я ударил еще раз, и хлипкий замок выскочил вместе с шурупами из двери. Вперед, в пропахший лекарствами, мрачный коридор, в котором люди ходят медленно, вдоль стеночки, бесшумно, напоминая призраки…

– Вы куда?! Остановитесь!! Молодой человек!!

Я не знал, куда я. Наверное, к ней, к Ирине, к той жизни, которая была только-только, к необыкновенной счастливой жизни с веселой и милой Ириной, со смешными покушениями на меня, со смешной стрельбой, со смешными, как мягкие игрушки, преступниками… К ней! Только к ней, убегающей от меня, ибо не было у меня другой жизни…

Кто-то крепко схватил меня за руку, ударил в грудь и толкнул на стену. Я увидел перед собой толстого, как борец сумо, врача в халате и шапочке бирюзового цвета.

– Возьмите себя в руки! – тяжким голосом, насыщенным одышкой, произнес врач. – Вы же мужчина!

– Она умерла? – спросил я.

– Да, – ответил врач равнодушно. – Умерла. Один раз это случится с каждым.

Он представлялся мне священником, только одетым как-то странно, для некоего особого, закрытого для простых смертных ритуала. И тут силы оставили меня. Я безнадежно отстал от той жизни. Она умчалась, поднимая придорожную пыль, увлекая опавшие листья, разбрызгивая лужи, с шумом, жаром, энергией, унося с собой музыку лета, запахи моря и нас с Ириной – глупых, самоуверенных, полагающих, что жизнь слишком длинна и всегда успеешь сделать самое главное…

Врач завел меня в кабинет.

– Спирта выпьешь?.. Только закусить нечем… Погоди, я воды тебе налью… Нет? Ну, как хочешь… Мы еще не получили окончательные результаты из лаборатории, но никакого сомнения нет, что пицца была обработана каким-то цианидом. Это соединение никогда не применяется в кулинарии, разве что при добыче золота или серебра. Так что технологическая ошибка или небрежность поваров исключается… Мы уже сообщили об этом в милицию…

Он взял из моих рук пустую мензурку, поставил ее в раковину.

– Я могу ее увидеть? – спросил я.