Ненужный человек

Вадим продолжал смотреть на девушку, сделав нарочито безучастное и безразличное лицо. Однако было заметно, что он начинает нервничать. Он поправлял воротник рубашки, шевелил мускулами на руках, втягивал предательски выступающую в сидячем положении складку на животе. Еще никогда, на моей и его памяти, девушка не игнорировала его так долго. И какая бы ему теперь разница, ведь он женат и дважды стал отцом? Но разница была. Такие девушки на скамейках в парке, в очереди в магазине, в поезде или на городском празднике – единственное, что у него осталось, единственное, принадлежащее только ему, все остальное теперь общее, семейное.

Я с трудом оторвал взгляд, посмотрел на незнакомку. Тонкая, ломкая, как осенний лист, красивая, как сама осень. Она явно была на грани. И как Вадим не замечает этого? Она никого вокруг себя не видела, ее глаза походили на колодцы со студеной водой, в которой утонуло немало горестей и печалей, и теперь их призраки рвались наружу. Дуновения теплого летнего ветерка хватит, чтобы она сломалась. И, словно услышав мои мысли, девушка закостенела, глаза ее наполнились студеной водой с самого дна колодцев. Она содрогнулась и заплакала. Рыдала тихо, не прикрывая скривившийся рот, не вытирая потоки влаги на щеках и шее. При виде нее, все тепло этого ясного, веселого дня испарилось. Зелень тополей, берёз, рябин вяла, дети переставали смеяться, настолько огромным было ее горе, что рвалось наружу.

Краем глаза я заметил движение. Вадим украдкой достал телефон, незаметно включил камеру и навел на девушку. Он сделал вид, будто что-то сосредоточенно читает с экрана, может, сообщение от жены или начальника, а может, научную работу по психологии. Незнакомка не видела его манипуляций с телефоном, она вообще ничего не видела.

И тут случилось странное.

Из меня медленно вышел веселящий газ, что заполнил легкие при виде Вадима. От этого газа хотелось смеяться, громкой говорить и расточать комплименты.

Больше не хотелось.

Удивительно, но за считанные секунды Вадим стал для меня просто человеком. Пелена спала, луч прожектора погас, оставив его неприглядный силуэт на грязной сцене.

Я освободился.

Девушка продолжала плакать, когда я подошел и поздоровался с Вадимом. Он торопливо выключил камеру на телефоне и убрал его в карман джинсов. Несмотря на откровение, свалившееся на меня минутой раньше, лицо мое расплылось в улыбке, которую было не стереть, даже если бы я собрал всю свою волю в кулак. Такое случается каждый раз, когда встречаешь человека из прошлого, который оставил в нем теплый след. К моему удивлению Вадим ответил на улыбку. Он сердечно тряс мою руку, хлопал по спине, когда мы обнялись, смотрел живыми, веселыми глазами.

Покончив с приветствиями, мы сели. Я взглянул на незнакомку – та уже взяла себя в руки, вытирала слезы и прикрывала рот ладонью. Я хотел было подойти, спросить, все ли у нее в порядке, но не мог себя пересилить, словно своим вопросом я обличу себя, дам понять, что видел нечто настолько личное, о чем лучше забыть. Я не смог. Просто долго смотрел на нее, пока не услышал:

– Да уж, я тоже охренел.

Вадим говорил в полголоса. Слова звучали неровно, будто изнутри рвалась веселость человека, сумевшего поймать редкий трофей в свою коллекцию. Нахлынувшая было радость от встречи испарилась.

– Ты получил письмо? – спросил Вадим, заметив, как опустилось и потемнело мое лицо.

Я кивнул, достал сигарету и закурил.

– Значит, все в силе, – Вадим усмехнулся, удивленно добавив: – Я уже и думать забыл. Десять лет прошло, а они нас нашли! И что теперь, собираем всех наших? Это ведь их тоже касается.

– Да, я уже написал Саше и Костику. Думал, ты с Игорем свяжешься.

– А Кирилл?

При звуке этого имени внутри у меня что-то неприятно отозвалось, будто темное эхо прошлого. На краю сознания всплыли воспоминания о нашем последнем разговоре с Кириллом.

– Он офлайн, – сухо ответил я. Потом затянулся, выдохнул дым, и продолжил. – Я ему позвоню, когда всех соберем.

Вадим понимающе кивнул, откашлялся.

– Ты помнишь, что тогда было? – спросил он тихо. – Ну, в тот год, когда мы подписали этот договор.

– Слабо. Целая жизнь прошла. Мы тогда совсем другими были.

Я глубоко затянулся, подержал горячий, смолистый дым в легких, и выдохнул.

– Так и не бросил? – Вадим заговорил, как раньше – с превосходством, блуждающей ухмылкой и чуть прищуренным взглядом.

– Бросал, – я отправил окурок в пустую урну и улыбнулся. Он коротко зашипел в лужице, оставленной ночным дождем, и затих. – Потом опять начал. Семья, дети, ипотека, – у меня вырвался грустный смешок.

– Понимаю, – так же грустно усмехнулся Вадим.

И мне вдруг сделалось так паршиво, будто все внутренности скрутило в узел и тянет куда-то в глубину, где нет света. Я бросил взгляд на соседнюю скамейку, но незнакомка уже ушла. Было в ней что-то родное, что-то, что я способен был понять.

Наверное, Вадим ощутил то же самое, потому что он заговорил непривычно бодрым голосом, точно и не было этого не задекорированного вступления, когда мы говорили о «действительно важных вещах».