Ненужный

В предрассветных сумерках лес выглядел зловещим. Мрачности придавало и птичье молчание. Казалось — все вокруг вымерло. Это отчасти успокаивало. Если все вымерло, значит, ничего не будет нападать и съедать. Пашка дождался, пока верхушки сосен озарились первыми лучами солнца, и зашагал туда, куда, по его мнению, ушел папа.

День третий

Анна вернулась утренним автобусом незадолго до обеда, застав Андрея спящим поперек кровати в одежде и сапогах. В комнате стоял характерный запах перегара. Она прислушалась, но ничего, кроме размеренного храпа мужа не услышала. Заглянула в спальню, убедилась, что дома, кроме них никого больше нет, и присела на стул. Ненужный застонал, перевернулся на спину.

— Собаки воют, — тихо сказала Анна, — Не кормил, что ли?

Андрей приподнял веко и уставился на нее воспаленным глазом. Раскалывалась голова, а все последние сны были только о том, как он пытается напиться, но сколько ни пил, жажда все равно не отступала. Теперь же, после того, как проснулся, во рту и вовсе разгорелся пожар.

— Рассолу дай.

Анна помедлила, словно раздумывая, но все же вышла из дому и вернулась с эмалированной кружкой в руках. Андрей напился и снова лег, отвернувшись к стене. Жена села на край кровати.

— Где мальчик-то?

Ненужный чуть заметно вздрогнул, но не ответил. Только ноги подогнул, сворачиваясь в клубок. Будто замерз и пытался согреться.

— Ты отвез его, что ли?

— Тебе-то что? — буркнул Ненужный. Так тихо, что ей пришлось прислушиваться, чтобы разобрать, что он говорит.

Анна положила ладонь ему на плечо и легонько погладила.

— Я зла не держу. Что было, то было. Если надо, буду и чужого растить, как своего. А там, бог даст, своих нарожаем. Лукины вон вообще приемных понабирали. Живут как-то. Хорошая детвора. И постыдного тут нету ничего. Сын есть сын. Чего уж тут стыдиться? Ты уж прости, если что. Психанула, не подумавши.

Ненужный глубоко вздохнул, встал с кровати и, не глядя на жену, вышел из дому. Во дворе заскулили, залаяли собаки.

Андрей ушел и не показывался дома до ужина. Анна даже волноваться начала, не случилось ли чего. По хозяйству уйма дел, а мужик ходит где-то.

К вечеру вернулся и слова не сказал. Будто похмелье так и не отпустило. И тревожило Анну не то, что с нею он не говорит, а то, что сам на себя не похож. Жили-то до сих пор сносно, мирно. Когда-никогда поругаются. Бывало и крепко. Но ссоры эти были, как буря, которая всегда скоро стихала. Покричат друг на дружку, поругаются, выплеснут накипевшее, и снова душа в душу. А тут, будто туча над домом собралась. Собралась, повисла и с места не двинется. И молний, вроде, не видно, и грома не слышно, а душно так, что дышать нечем.

— Вот ты молчишь, а мне страшно становится.

Она присела рядом с Ненужным на ступенях крыльца.

— Ну, скажи ты хоть что-то. Что ж ты, как бык насупленный? Я же вижу, что ты в тайгу ходил. Крупы вот вывез. Ну, прости ты уже бабу. Не сдержалась. На то и баба же. Ну?

Андрей закрыл ладонями лицо и шумно выдохнул.

— Грех на мне большой, Аня.

Она почувствовала, как по всему телу прошел холод. Да такой, что прижаться к мужу захотелось, только бы не замерзнуть. И знать она не знала, о чем он говорит, да только чувствовала, понимала, что никогда Андрей не сказал бы таких слов, если бы и правда беды не наделал. Она часто задышала, заглянула ему в лицо и быстро залепетала:

— Какой грех, Андрюшенька? Что за грех? Ты что такое говоришь?

Она спрашивала и боялась остановиться. Спрашивала без остановки, боясь получить ответ. Потому что догадывалась, каким этот ответ будет. Сама не понимала, почему связывает его слова с отсутствием сына Пашки, а потому спросить об этом не решалась. Но Ненужный сам ответил.

— Мальца бросил.

Он говорил тихо, глядя в одну точку. При этом раскачивался вперед-назад. Анна же ощутила, как мороз, до того жгущий все тело, отступает и позволяет расслабиться. Она облегченно выдохнула.

— Ох, и дурак. Ох, и напугал-то, гад, — она даже позволила себе хохотнуть вслух и толкнула мужа в плечо, — Дурак ты, Ненужный! Я-то уже грешным делом такого понапридумывала!

Андрей прекратил раскачиваться и посмотрел на жену так, словно та была сумасшедшей. Она не обратила на его взгляд внимания, махнула рукой и усмехнулась.

— Сама вернулась, что ли?

— Кто вернулся? — Андрей смотрел на жену, не понимая, о чем она его спрашивает. Он со вчерашнего дня вообще мало что понимал.

— Мать его! Кто ж еще-то?

— Куда вернулась?

— Че? Нет? Сам отвез, что ли?

Он продолжал смотреть ей в глаза и говорил медленно. Язык сделался вязким, не желал поворачиваться.

— Я его в тайгу отвез.

Анна запнулась. Улыбка медленно сошла с лица. Оно сделалось серым.

— Ты его в зимовье оставил?

Он отрицательно покачал головой.

— О, Господи… — выдохнула Анна. Ей не хватало воздуха, а глубоко в груди что-то заныло. Андрей же продолжал сидеть, не отводя от нее взгляда.

— О, Господи, — повторила Анна и встала со ступеней, — Ты говорил кому?

Он снова покачал головой.