Необъяснимые явления

…И понял, что идти вперед ему ну совершенно не хочется.

А. Бушков

В этом году мы устроили самодеятельную, очень забавную экспедицию. Организовали ее выпускник пединститута Василий Привалихин и двое студентов пединститута, в том числе автор этих строк. Денег нам никто не дал. Мы скинулись из наших не очень больших средств и все равно поехали в экспедицию.

Местом работ был намечен остров Сергушкина – длинный, порядка 13 километров, вытянутый вдоль северного берега Ангары. Здесь уже находили стоянки; родственники Привалихина как-то поехали по грибы, а вместо этого набрали полное ведро каменных отщепов. Судя по всему, должны были здесь быть и погребения.

Это была нищая самодеятельная экспедиция, своего рода партизанский отряд науки. Один молодой специалист, двое студентов, пятеро учеников из ПТУ: большая научная сила!

Весь лагерь состоял из четырех двухместных палаток, стола и скамеек под тентом, над яркими речными обрывами.

С реки наш лагерь выглядел красиво, особенно в яркий полдень: синяя-синяя Ангара, темный сосновый лес с бронзой стволов, яркие обрывы и грязно-белые палатки на фоне леса, над обрывами.

Енисей чаще всего бывает или бутылочно-зеленым, или серым; а вот Ангара обычно голубая или даже ярко-синяя. В отличие от Енисея, на Ангаре речные откосы чаще всего не задернованы, они издалека сверкают ярким желтым песком. Даже сам песок на Ангаре почему-то ярче енисейского.

Запомнились мне в основном эти яркие, сочные краски, и еще – изобилие живности. Не только бурундуки, белки и рябчики сновали по самой территории лагеря. Дело доходило до того, что ружья клали на брезент, возле раскопа. На охоту ходить было не надо, дичь прилетала сама.

– Вова, тебе как этот… во-он, на дальней сосне, слева?

– Не стоит, пожирнее прилетит.

– И сядет поближе…

– Во-во.

И непременно находился рябчик, в задумчивости садившийся почти над самой головой. С обычным для всех кур идиотическим выражением птица склоняла голову, чтобы лучше видеть этих двуногих, но без перьев, и начинала мелко перебирать ногами, продвигаться в нашу сторону, к концу ветки. Ветка начинала гнуться, рябчик задумчиво произносил ко-ко-о… И всплескивал крыльями от удивления.

– Мужики, вы хоть перья и дробь из раскопа выкидывайте, что за свинство! – сердился начальник партизанского отряда-экспедиции, наш батька Ковпак-Привалихин.

Река тоже кишела рыбой. Северный закат начинался часов в восемь, замирал далеко за полночь. Все это время золотая и розовая река буквально гудела от прыжков разных рыб, вся была в кругах от их прыжков. Даже отвернувшись от реки, мы все время слышали: «Плюх! Шлеп!».

Я очень плохой рыбак и ловить рыбу почти не умею. Но на Ангаре и я ловил рыбу на голый крючок, без наживки. На закате воздух становился холоднее, мошки летали над самой водой. Ельцы выскакивали из воды, на лету хватали мошек и с шумом плюхались обратно. Достаточно было стоять на берегу и вести удочкой с голым крючком сантиметрах в десяти-пятнадцати над водой, от чего ельцы приходили в страшное возбуждение, прыгали изо всех сил… Рано или поздно кто-то из них хватал крючок и попадался. Постояв минут двадцать, можно было подняться по склону и вернуться в лагерь, принеся рыбы на уху. Чистить ельцов приходилось дольше, чем ловить.

Это не «рыбацкая история» и не похвальба своей добычливостью. Говорю честно: не рыбак, и прелесть рыбалки мне малопонятна. Не люблю.

Но что поделать, если действительность бывает удивительнее всякой сказки? За год до всех этих событий, и тоже на Ангаре, я поймал нескольких ельцов… собственными трусами. Как?! А вот так: кладешь, значит, трусы на дно и придерживаешь руками. Ельцы начинают плавать непосредственно над трусами, и тогда задача простая – рвануть так, чтобы успеть выбросить ельцов на берег. Как правило, удавалось! Одна уха (из многих, съеденных за сезон 1977 года) была полностью сварена из рыб, пойманных таким способом.

Хариуса же в те времена, до построения очередных ГЭС на Ангаре, ловили так: выводили лодку на стремнину и пускали ее самосплавом. Прозрачная быстрая вода, летящая со скоростью поезда. Жарит солнце, а от воды – холод. Лодка летит, и один сидящий забрасывает удочку, второй откупоривает бутылку, разливает… К тому моменту, как водка покроет дно кружек, уже попадается хариус. Им закусывают: практически еще живую рыбу пластают, выбрасывая в реку голову и внутренности, отделяя нежнейшее мясо. Это мясо круто солят…

Невероятно вкусное оно, мясо хариуса. Если пить не водку, а спирт, ощущение еще невероятнее – испаряющийся во рту, обжигающий язык и щеки спирт, а поверх – это изумительное мясо, словно бы тающее во рту. Мясо почти что живой рыбы.

Не хотите верить? Воля ваша.