Необъятный мир: Как животные ощущают скрытую от нас реальность

Цветовое зрение хищников подтолкнуло к диверсификации расцветки обитающую в Центральной Америке лягушку под названием «маленький древолаз». Это один вид, который имеет 15 поразительно разнообразных форм. Одна – лаймово-зеленая с бирюзовыми чулками. Другая – оранжевая в черную крапинку. Цвета настолько непохожие, что кажутся почти случайными, однако в этом визуальном безумии есть своя логика. Маленькие древолазы ядовиты, и чем они ядовитее, тем более броская у них окраска. Но, как выяснили Молли Каммингс и Мартина Маан, броская она только для птиц, а для змей и других хищников – нет{274}. Вполне вероятно, что эволюцию фантастических расцветок у лягушки-древолаза двигало тетрахроматическое зрение птиц. Это совершенно понятно: яркие цвета должны предостерегать, поэтому из поколения в поколение наибольшие шансы избежать расправы получали те лягушки, чья окраска лучше всего соответствовала особенностям зрения хищника. Каммингс и Маан показали, что выяснить, кто именно тут хищник (в данном случае это птицы), можно, проанализировав окрас добычи. Поскольку палитру природы определяет глаз, палитра конкретного животного подскажет, чей взгляд она должна цеплять.

Та же логика применима и к цветковым растениям. В 1992 г. Ларс Читтка и Рэндольф Менцель проанализировали 180 их видов и вычислили, какой глаз лучше всего будет распознавать их окраску{275}. Ответ – глаз с зеленой, синей и ультрафиолетовой трихромазией, то есть именно тот, которым смотрят на мир пчелы и многие другие насекомые. Ну да, все правильно, возможно скажете вы: у опылителей сформировался глаз, хорошо видящий цветы. Но нет, все происходило ровным счетом наоборот: этот тип трихромазии развился за сотни миллионов лет до появления первых цветковых, а значит, именно растения подстраивались под него{276}. Цветы вырабатывали оттенки, приковывавшие взгляд насекомого.

Мне эти взаимосвязи кажутся очень важными и глубокими – настолько, что я начинаю по-другому смотреть на сам акт восприятия. Он кажется нам пассивным, как будто глаза и другие органы чувств – это просто впускные клапаны, через которые животные принимают и поглощают стимулы окружающей среды. Однако с течением временем это простое действие расцвечивает мир новыми красками. Благодаря эволюции глаз – это живая кисть художника. Цветы, лягушки, рыбы, перья и плоды наглядно свидетельствуют: зрение влияет на то, что оно видит. Почти все восхищающие нас природные красоты сформировались за счет подстройки под зрение наших собратьев по животному царству. Красота не просто существует в глазах смотрящего. Она возникает из-за этих глаз.

На дворе солнечный мартовский день 2021 г., и я выгуливаю Тайпо, своего корги. Вот мы подходим к машине, которую сосед как раз окатывает из шланга, и Тайпо останавливается, а потом усаживается и смотрит. Я тоже смотрю – в брызгах воды сияет радуга. В глазах Тайпо она желто-бело-синяя. В моих – красно-оранжево-желто-зелено-сине-фиолетовая. Для воробьев и скворцов, рассевшихся на дереве за нашими спинами, она меняется от красного до ультрафиолетового с еще большим числом промежуточных оттенков.

В начале этой главы я сказал, что цвет по сути своей субъективен. Фоторецепторы нашей сетчатки улавливают световые волны разной длины, а мозг на основании сигналов от них выстраивает ощущение цвета. Первый процесс изучать легко, второй – чрезвычайно трудно. Это противопоставление между воспринимаемым и ощущаемым, между тем, что животные улавливают и что они, собственно, переживают, важно не только для зрения, но и для большинства других чувств. Мы можем препарировать глаз рака-богомола и выяснить, что делает каждая его составляющая, и все равно не понять, как и что он все-таки видит. Мы можем определить точную форму вкусовых рецепторов на лапках мухи и все равно не знать, что она ощущает, когда садится на яблоко. Можно расписать, как животное реагирует на то, что ощущает, но гораздо труднее выяснить, что оно при этом чувствует. Это различие особенно глубоко – и особенно важно, – когда мы задумываемся о боли.

4 Неугодное чувство Боль

Я стою в теплом помещении, вдыхая сладкий запах кукурузы, и держу на затянутой в перчатку руке небольшого грызуна. Розовый, почти безволосый, он похож не столько на крысу или морскую свинку, сколько на сморщенный после слишком долгого отмокания в ванне палец. Выглядит почти как зародыш в утробе, однако на самом деле он совершенно взрослый. Глаза как черные бусинки. Над нижней губой нависают длинные резцы. Морщинистая шкурка, хотя и грубая на ощупь, просвечивает так, что можно разглядеть внутренние органы, включая темные очертания печени. Это голый землекоп. И его облик – это еще не самая необычная его особенность[96].