Необъявленная война: Записки афганского разведчика

А я, признаться, и не знаю, что отвечать советским товарищам. Попросить, чтобы прислали вертолет с врачом для Махаммада. Но вправе ли я рисковать жизнью советских воинов, чтобы попытаться спасти жизнь одному мальчику. Кто может летать в такую погоду, вон как завывает ветер за забором ханы. А радист, словно мысли мои читает, говорит с уверенностью, как само собой разумеющееся:

— Они могут… Я видел… Летают в такую погоду… Они же русские!..

Собирался закурить, передумал, прячу пачку в карман. Еще несколько шагов от стены ханы до стены. И решаюсь!

— Выходите на связь с советскими товарищами! Передайте: «Нуждаюсь в помощи!»

* * *

Не знаю как, но в эту дьявольскую непогоду, когда в двух шагах ничего не видно, он нашел наш отряд. Завис над кишлаком, надрывно ревет мотор, а самого вертолета не видно из-за снежной завесы.

Это было похлеще опасного аттракциона под куполом цирка. С двадцатиметровой высоты, раскачиваясь на ветру, как маятники старых стенных часов, с неба, по трапу спускались две человеческие фигурки. Чем ближе к земле, тем они становились выше ростом. Не дожидаясь последних ступенек, русские прыгают в глубокий снег. Вертолет сделал свое дело. Уплывает с ним и шум мотора. Мы спешим к своим друзьям. За плечами у каждого рюкзак, одеты в белые бараньи полушубки. Представляются, как положено настоящим солдатам, чеканно по уставу, лихо вскинув руку к шапке-ушанке.

— Лейтенант медицинской службы Петров!

— Сержант Ниточкин!

Я по старому нашему обычаю троекратно обнимаю гостей.

…Нам не нужен был переводчик. Лейтенант Петров свободно говорил на фарси. Увидев удивление на моем лице, пояснил:

— Отец — специалист по восточной истории, привил любовь к фарси с детства. Ну, а что мальчик, еще жив? Да идемте скорее, что мы стоим!

Навстречу короткому дню пришли сумерки. Я ждал доктора во дворе ханы, по которому расхаживали, кудахтая, голодные куры. Лейтенант вместе с Ниточкиным долго осматривали мальчика. Вышел один, без полушубка, тревожный, взволнованный. Охотно взял сигарету из моей пачки, молча закурили. Петров хоть и в медицинском халате, а на доктора не похож. Нет у него этакой солидности, докторской важности. У нас в Афганистане на доктора молятся, как на святого. Еще бы! На 15 миллионов жителей Афганистана врачей приходилось до Апрельской революции чуть более тысячи. И лечили они только богатых и знатных людей. Многие бойцы моего отряда врачей и в глаза никогда не видели, где их найдешь вот в таких кишлаках, как этот.

Мне повезло… Мой дядя по матери был доктором. Ходил он как индюк надутый, в глаза никому не глядел, слово молвил, что жвачку жевал. Лейтенант медицинской службы Петров совсем не такой. В движениях быстр, глаза внимательные, голубые-преголубые, как небо в ясный день. Белобрысый, губы девичьи, пухлые, курит жадно, глубоко затягиваясь…

— Ну что, лейтенант, плохи дела у мальчика? — спрашиваю я его.

— Плохи, — говорит он тихо. — Две пули в брюшине. Надо срочно оперировать!

— Как, прямо здесь, в хане? — Искренне удивляюсь я.

— Здесь… Ниточкин уже готовит раненого к операции.

— А ты не боишься ее делать?

— Откровенно? Очень боюсь. Это же моя первая операция в полевых условиях.

Не докурил, вмял с силой носком сапога окурок в снег.

— А может, не стоит… Зачем такого маленького перед смертью мучить… — неожиданно сорвалось с моего языка.

Лейтенант так посмотрел на меня, что я отшатнулся. А он повернулся через левое плечо, одернул халат и твердой походкой пошел в хану.

…Быстро смеркалось. В комнату, где предстояло делать операцию, солдаты внесли сбитый топчан, покрыли его клеенкой. Это будет операционный стол. Другого не найти. Пусты крестьянские дома, нет здесь ни стола, ни стула. Привыкли люди сидеть на полу, поджав под себя ноги.

Мы собрали все керосиновые лампы, какие нашли в кишлаке. Заправили керосином, поправили фитили, чтобы не коптили, отдраили стекла от копоти… Зажгли. Светло как днем, а он все недоволен.

— Это не свет, а черт знает что… Неужели больше ничего нельзя придумать? Думайте, думайте, командир!

Придумал. У нас в отряде было несколько больших и ярких японских электрофонарей. Дал команду, принесли. Несколько солдат будут светить во время операции.

— Мне нужны такие, чтоб хорошо светили, не дергались, крови не боялись во время операции. Смышленых и расторопных!

А сам над тазом медным нагнулся, стал мыть лицо и руки, готовиться к операции. Ассистировать будет сержант Ниточкин. Он же будет выполнять обязанности операционной сестры. Ниточкин по образованию фельдшер. Тесен операционный халат в плечах коренастого сержанта, руки сильные с бугорками пухлых вен. Он готов, ждет только приказа лейтенанта. Вспыхнули яркие лучи, хирург склонился над мальчиком. Операция началась, и вдруг полоснула далекая, глухая автоматная очередь. Ей ответила встречная, уже громкая и длинная. Застучал, захлебываясь, пулемет. Это совсем рядом огонь ведет первый пост. Влетел, как вихрь, связной:

— Душманы! Спустились с перевала, выходят к околице!..

— Гаси свет! В ружье! — приказываю я.