Необязательная страна

Проблема в том, что вроде бы разумные шаги в контексте внутренней политики (и это предположение еще требует проверки, особенно если развалившийся на части Афганистан снова начнет экспортировать страшные вещи) не подходят для разумной внешней политики. Определенно не подходят, если цель состоит в том, чтобы тебя воспринимали в мире серьезно. Регион нуждался в мудрой политике и логичности поступков. Он не получил ни того, ни другого. Сумятице по поводу взлета и падения стратегии ПРОПО сопутствовала нерешительность в отношении примирения.

В дополнение к неверным расчетам по срокам достижения примирения представление Белого дома собственно о примирении было настолько узким, что можно было со стопроцентной гарантией предсказать его провал. В отличие от того, что Холбрук вкладывал в это понятие, примирение по Белому дому было ограниченным процессом, который ведут сами афганцы, а на деле он включает переговоры между Америкой и Талибаном⁴⁴. Даже если бы первые шаги этого процесса были успешными, то он принес бы очень маленькие результаты в виде соглашения об условиях американского ухода.

Никто не пытался привлечь к переговорам других региональных игроков. Америка лишь обещала всех информировать о происходившем на переговорах и, конечно, рассчитывала, что все примут их результаты. Итак, Пакистан попросили обеспечить явку талибов на переговоры (то есть разрешить им выезжать за пределы Пакистана для встреч с членами американской и афганской делегаций). Но ему не предлагалось заняться обработкой талибов и получить место за столом переговоров.

Два самых важных соседа Афганистана не были допущены к переговорам о завершающей фазе войны. Со времени падения Талибана после 11 сентября кто-либо из этих двух главных соседей был на стороне Америки. В Бонне в 2001 году Иран был ключевым игроком на переговорах, поддерживая стратегический курс Америки по Афганистану. В 2009 и 2010 годах Америке удавалось сохранять позитивный настрой Пакистана и задействовать его в своей игре. А сейчас Америка пытается действовать в одиночку. Хуже того, Америка пытается решать вопрос об Афганистане, фактически усилив напряженность как с Ираном, так и с Пакистаном. Все делается так, будто мир может каким-то образом установиться в Афганистане, при том, что ближайшие соседи этой страны остро страдают от нестабильности. В стабильном регионе трудно было справляться с охваченным хаосом Афганистаном. И кажется, уж практически невозможно справляться с охваченным хаосом Афганистаном в нестабильном регионе, в котором к тому же два его важнейших соседа конфликтуют с Америкой.

На этом фоне президент Обама решил написать свою собственную историю на тему об окончании войны. Он использовал благоприятную возможность проведения саммита НАТО в его родном городе Чикаго, чтобы сказать следующее: что бы ни случилось, а американские войска покинут Афганистан к 2014 году. Они поступят так потому, что (некрепко стоящие на ногах) афганские силы безопасности числом примерно в 230 тысяч человек (а не 400 тысяч, как намечалось изначально), которых мы готовим, возьмут на себя вопросы безопасности страны (что будет стоить нам около четырех миллиардов долларов ежегодно). А также потому, что договор о партнерстве, который мы подписали с Карзаем, обеспечит-де стабильность и постоянство в этой стране после нашего ухода.

Но если мы бросаем Афганистан на шаткие силы безопасности и странного президента, как мы можем гарантировать, что построенная нами страна не дрогнет перед Талибаном, не развалится и не распадется на части? У Афганистана нет ничего из того, что было у Ирака, когда мы ушли оттуда в декабре 2011 года. У Ирака было почти около миллиона человек в силах безопасности. У него также были доходы от нефти, подходящая система образования и социальная инфраструктура для того, чтобы создать и поддерживать силы такого размера, – и даже при этом Ирак балансирует на краю хаоса.

Можем ли мы быть уверенными в том, что Карзай не отбросит афганскую конституцию и не останется у власти после 2014 года? Подольют ли масла в огонь повстанческого движения протесты против этого и гражданский конфликт, тем самым превратив Афганистан в один из наших жутчайших кошмаров? И, что самое главное, сохранится ли там хоть какое-то наше влияние после нашего ухода? Не похоже на это.

Мы не смогли выиграть эту войну на полях сражения, не завершилась она и за столом переговоров. Мы просто умываем руки в надежде на достаточный период тишины – чтобы было приличное расстояние между нашим уходом и последующей за этим катастрофой, чтобы нас не обвиняли в ней. Можно лишь надеяться, что афганская армия, которую мы создаем, продержится дольше, чем та, которую создавал Советский Союз. Но даже такое вряд ли может сбыться. Вполне вероятно, что Талибан снова захватит Афганистан, и тогда эта долгая и дорогостоящая война велась напрасно. Пострадает наш авторитет, наша безопасность вновь будет подвергаться риску.

И в таком случае свой взор следует обратить на Пакистан.

3. Кто потерял Пакистан?