Необязательная страна

Едва успели уйти американские войска, в иракской политической жизни произошел взрыв. Через два дня после ухода последней американской колонны в Кувейт четыре ключевые суннитские провинции – Анбар, Дияла, Мосул и Салахаддин, самое сердце суннитов и бастион иракского национализма, – потребовали федерализации и региональной автономии¹⁵⁵. За этим последовал серьезный кризис, назревавший с тех пор, как Малики покинул Вашингтон, считая, что он получил благословение Обамы на травлю Иракийя по обвинениям в терроризме. Иракийя пригрозила выйти из правительства, а затем обратилась к курдским лидерам за поддержкой в противодействии растущим «диктаторским замашкам» Малики¹⁵⁶.

Отношения между Малики и курдским руководителем Масудом Барзани уже были напряженными. Багдад очень твердо заявил – и весьма безуспешно, – что курдский регион не может самостоятельно заключать сделки по нефти с иностранными компаниями. Курды поверили в концепцию единого Ирака при условии демократического правления. Но из-за ухода американцев и неприятия Малики демократии курды чувствовали свою уязвимость – навязывание Малики жесткого контроля над ними было вопросом времени. Отсюда неудивительно, что сбежавшему вице-президенту Хашеми была расстелена красная ковровая дорожка в иракском Курдистане и что курды пришли ему на помощь, демонстрируя свою симпатию и выступая против растущих диктаторских проявлений со стороны Багдада. Барзани с того времени привечал также и шиитских критиков Малики. Он высказал мысль о возможном проведении референдума, в котором прозвучал бы вопрос к участникам голосования в курдском регионе об их отношении к отделению от Ирака – неофициальный референдум по этому же вопросу выявил 90 % сторонников отделения.

По мере появления трещины в отношениях между суннитами и курдами, с одной стороны, и шиитским правительством в Багдаде – с другой, Турция стала включаться в эту свару. С 2006 года у Турции установились крепкие связи с курдским регионом. Более того, да это и важнее всего, что Турция чувствовала себя обязанной в силу своих амбиций на региональное лидерство взяться за дело суннитов. То был логичный шаг для страны, в которой большинство населения составляют сунниты и которая хотела бы взять под свое крыло весь арабский мир. Премьер-министр Эрдоган, недовольный сложившейся ситуацией, вызвал советника национальной безопасности Малики в Анкару и задал ему трепку за отношение к иракским суннитам. Турецкий премьер проигнорировал ордер Интерпола на арест Хашеми и предоставил ему убежище в Стамбуле под полной защитой турецкой полиции. Сунниты и курды увидели в Турции покровителя для себя в своем стремлении уйти от контроля со стороны Багдада.

В итоге борьба против Малики укрепляет позиции Ирана, а Малики будет стараться заручиться поддержкой Тегерана, и то же самое будет делать его шиитский противник Садр. Садр также говорил с Барзани и руководством Иракийя, принимая во внимание их сопротивление Малики. Америка же вовсе не хочет быть втянутой в политическую драму в Ираке. Она готова согласиться с планом Барзани – Садра сместить Малики, если это не создает неразберихи, – что означает открытое поощрение большей роли Ирана в делах Ирака.

С ростом турецкого влияния на курдском севере и иранского на шиитском юге иракское единство очень быстро становится призрачным. Нормальной политике приходит конец. Вместо создания коалиции различных партий с намерением поддержать центр появляется нечто похожее на политическую «военную диктатуру». Политические лидеры будут делить должности, чтобы отрабатывать перед своими избирателями. У них нет никакого иного интереса в сохранении государства, кроме как для дележа его ресурсов; они будут создавать тактические альянсы и бороться с соперниками с целью максимального увеличения своей доли. Иракские политические правители будут готовы развалить государство для того, чтобы свалить Малики. Но некоторые также попытаются продаться самому Малики, если тот заплатит предъявленную ему цену. Но даже если все звезды предскажут падение Малики, это не будет означать восстановления демократии или нормальной политики, а только постепенное умирание государства – распад Ирака на части.

Спешный уход Америки сейчас выглядит как крах эксперимента с демократией для Ирака, и, по иронии судьбы, ставленником Америки в Ираке оказался честолюбивый диктатор.

Все это происходит в опасное время, совпадающее с дестабилизирующей силой «арабской весны». Считалось, что Ирак станет символом возможности создания демократического правительства в той части мира, где таковое никогда и близко не существовало. Вместо этого он стал провозвестником наступления фракционности и сектантства.