Необитаемый ад

В отличие от острова Лагутина этот был почти идеально круглой формы, а в середине его протухало заросшее осокой болото. Потому Ворохтину пришлось идти по берегу, где шансов остаться незамеченным было меньше. Пологий, местами залитый водой берег больше походил на сырую пашню, где ботинки увязали в жидком, как заварной крем, грунте. «Ботанику меньше всех повезло с островом», – подумал Ворохтин, мысленно сравнивая этот заболоченный берег с чистым песчаным пляжем Четвертого острова, на котором провел последние часы жизни Павлов.

Несколько минут спустя он увидел между деревьев отблески костра, а потом и самого хозяина острова. Ботаник сидел спиной к Ворохтину и ворошил палкой в углях. Он кутался в одеяло, на котором зияла большая дыра с опаленными краями. Березовая кора и хворост больше дымили, чем горели, и Ботаник, вполголоса чертыхаясь, опустился на колени и принялся раздувать огонь. Пепел вместе с дымом взлетел в воздух, Ботаник закашлялся, отпрянул от костра и принялся тереть глаза. Он казался жалким и беззащитным, и если бы убийца оказался рядом именно в этот момент, отправить Ботаника на тот свет не представляло бы для него никакой проблемы.

Но парень не догадывался, какую легкую добычу являл собой в тот момент, когда стоял на коленях и был ослеплен едким дымом. Он продолжал тереть глаза, не видя ничего вокруг. Ворохтину казалось, что Ботаник нарочно испытывает судьбу. Парень будто дразнил находящегося где-то рядом убийцу, будто провоцировал его начать свое кровавое дело.

«Не знаю, как бы я вел себя на его месте, – подумал Ворохтин, выходя из-за кустов, – но таким болваном бы не был!»

– Добрый вечер! – громко сказал Ворохтин.

Ботаник подскочил и, глядя слезящимися глазами на спасателя, зачем-то воинственно сжал кулаки и даже принял боксерскую стойку.

– Все, все, все! – успокоил его Ворохтин и показал пустые ладони. – Я к тебе с миром. Бить меня не надо.

Ботаник узнал спасателя, опустил руки, но испуг на его лице вытеснило выражение недовольства.

– А в чем дело? – сердито спросил он. – Я вас не вызывал.

– Правильно, – подтвердил Ворохтин, обламывая сухую буковую ветку и кидая ее в костер. – Даже если бы ты смог меня вызвать, то я вряд ли бы сумел тебе помочь.

– Но я вовсе не нуждаюсь ни в чьей помощи! – независимым тоном произнес Ботаник. – И потому прошу вас покинуть остров!

– Для начала успокойся и выслушай меня.

– Я не хочу вас слушать! – проявил удивительное упрямство Ботаник. – Из-за вас меня снимут с соревнований, а я настроен на победу, чувствую себя прекрасно и не хочу никого видеть!

– Твоя победа никуда от тебя не денется, и то, что я здесь, не узнает никто.

– Я сейчас позвоню Саркисяну, если вы немедленно не уберетесь отсюда! – пригрозил Ботаник.

Ворохтин покачал головой:

– Не думал, что ты такой ретивый.

– Какой есть! Убирайтесь!

Желая показать, что его обещание не простой звук, Ботаник вынул из кармана радиостанцию и сжал ее в руке, словно гранату с выдернутой чекой.

– Вот что, парень! – начиная нервничать, сказал Ворохтин. – У меня нет большой охоты кататься ночью по островам, и здесь я не потому, что мне захотелось помочь тебе разжечь костер! Участники соревнований выходили из игры не по своей оплошности. Их методично убивали! И я не исключаю, что сегодня наступила твоя очередь отправиться за ними!

– Ерунда, – буркнул Ботаник, немного присмирев. – Не может такого быть. Я не верю. Это провокация!

– Ты никак не хочешь поверить, что я пытаюсь спасти твою жизнь?

– Я в одном шаге от победы, вот во что я верю! – с вызовом ответил Ботаник, и в глазах его заплясали отблески разгорающегося пламени. – И не хочу из-за каких-то сомнительных опасений проиграть «Робинзонаду»!

Ботаник оказался намного более несговорчивым, чем Ворохтин мог предположить. Время шло. Туман все сильнее обволакивал остров, будто накрывал его платком из невесомой шерсти.

– Ну вот что! – теряя терпение, сказал Ворохтин. – Я отвечаю за твою жизнь и буду делать то, что считаю нужным.

– А я вас не прошу отвечать за мою жизнь! – отпарировал Ботаник и, чувствуя, что спасатель готов перейти к решительным действиям, попятился к сосне, на которой была закреплена камера. – Моя жизнь принадлежит только мне, и распоряжаться ею по своему усмотрению – мое право!

– Экий же ты дурак, братец, – не сдержался Ворохтин и нащупал в своем кармане медицинский жгут для остановки крови.

– А вы не оскорбляйте! Я тоже, между прочим, могу оскорбить!

– Думаю, что очень скоро ты поймешь, как был не прав, – сказал Ворохтин и шагнул к Ботанику.

– Не приближайтесь! – крикнул Ботаник, отпрыгивая назад, как кузнечик.

Эта пародия на ловлю блох могла продолжаться непозволительно долго, и Ворохтин, решительно исключив уговоры как меру воздействия, кинулся на Ботаника. Тот снова отпрыгнул, но на этот не столь ловко и, зацепившись ногой за корягу, упал на траву.