Необходимые монстры

Карета Элизабет образовала задник разворачивавшейся сцены. Её тяжёлые колёса были заляпаны грязью. На боку её виднелось свидетельство событий на причале: глубокая борозда тянулась по корпусу от начала до конца. Эхо стоял в месте, защищённом от ветра корпусом кареты. Орган, вырезанный Элизабет из Радужника, плавал в воздухе, испуская лёгкое сияние. Двигался он медленно, а нити, извиваясь, переплетались друг с другом. Имоджин припомнилась медуза из громадного аквариума в хранилище Полотняного Двора. Шёпот. Перед органом стояла Элизабет. Волосы у неё, спутанные и нечистые, висели космами, укрывая её склонённую голову. Имоджин не было слышно, и она крадучись подобралась за деревьями поближе, пока не оказалась всего в нескольких шагах от рваного подола Элизабет.

– Ты помнишь имена моих глухих сестёр, Виолетты, Шарлотты, Анны, Магды, Челлы и Аллисон? Они жизни отдали, чтобы следить за тобой. Они все ушли. Ты пережил их всех. Теперь всего одна я осталась. Уверена, сестринская обитель Глазка не ждала, что я стану последним Смотрителем, – говорила Элизабет. Она сгорбилась и зашипела на парящий орган. – Тебе вообще незачем было жить. Тебя следовало бы убить все те сотни лет назад, когда тебя и Аурель нашли, ошарашенных и перепуганных, на вересковой пустоши. – Элизабет обошла вокруг чёрного органа. – После того как убили Аурель, ты прельстил сестер своими чудесами, вот как оно было. Ты оставался в своём детском теле, никогда не рос, вот они и жалели тебя. Только ты был ядовитой находкой, избавиться от которой у них не было сил. Они звали тебя Скворцом, Ужасным Ангелом. Держать тебя в заточении было роковой ошибкой. Меня совесть совсем не мучает за то, что я старалась убить тебя, после того как все остальные были убиты, и некому сейчас покончить с этим делом. Я отнесу тебя обратно домой, в Глазок, Скворец, и похороню тебя рядом с твоей мёртвой сестрой. – Элизабет подала знак Эху. Чудище тяжело поволочилось вперёд, оставляя глубокие следы в слое сосновых иголок под снегом. Девочка отступила, когда Эхо подняло орган. Чудище понесло его к карете, в которой идеально квадратная панель скользнула в сторону. Появилась тонкая белая рука и забрала орган. Рука ушла обратно, и панель закрылась с громким щелчком.

Имоджин недолго было позволено обдумывать то, что она увидела. Элизабет вдруг резко повернулась, словно бы услышала что-то. Детский взгляд принялся шарить по полянке, пока не остановился на Имоджин.

– Лисичка, – прошептала Элизабет. – Пришла, значит. – Имоджин почувствовала, что взгляд Элизабет держит её. Лапы словно паралич разбил. Элизабет подошла поближе, подол её платья тащился по мокрому снегу. – Иди сюда, лисичка, я сожгу тебя, как твою мать сожгла. – Тепло разлилось по телу Имоджин. Она тяжело задышала, не в силах шевельнуться, когда палец Элизабет отыскал мягкую впадинку у неё за ушами и принялся легко поглаживать её. – Жизнь полна маленьких неожиданностей и поворотов. – Элизабет прекратила свои гипнотические поглаживания и шлёпнула Имоджин по морде так сильно, что у той зубы лязгнули. Она схватила Имоджин за загривок. – Гори, лисичка, – цедила, брызгая слюной, Элизабет. Имоджин впилась зубами в руку девочки. Чудом этого вполне хватило. Она вывернулась из хватки маленькой ручки, скакнула на землю и побежала. Вслед ей летел смех Элизабет.

Имоджин бежала по оленьей тропе через лес. Небо за облаками начало светлеть. Пока она слушала странный разговор, температура вокруг неуклонно падала, и теперь вновь пошёл снег. Меж деревьев сыпалась искрящаяся пыль. Над головой каркали вороны. С веток слетали льдинки. Толчки по колкой земле отдавались болью в лапах. Она замедлила бег до трусцы только тогда, когда убедилась, что далеко ушла от Элизабет и её спутника. Оленья тропа вывела её из леса к покосившемуся забору из проволочной сетки. Что-то вроде плана сложилось у неё в уме. Она будет искать старый дом, который раньше видела, и посмотрит, не укрылся ли в нём Мох. Она представления не имела, что делать дальше, но по крайней мере она будет рядом с ним.

Забор был слишком высок, чтобы его перепрыгнуть, и она стала искать лазейку снизу. И нашла. То был низкий, по размеру тела, лаз, глубоко уходивший сквозь снег и траву, густо росшую возле забора. Наверное, дыру проделали кролики. Недолго думая, она скользнула в лаз. И сразу же осознала свою ошибку – едва петля капкана захлестнула ей тело. Чем больше она билась, тем туже затягивалась петля.

Прошли часы. Одно время свет стал ярче. Наметало снег. Имоджин лежала на брюхе, не в силах высвободиться. Трава вокруг неё покрылась кровавой кашицей. Пытаясь перегрызть проволоку, она порезала себе язык и десны. Дышать стало тяжело. Она хватала воздух маленькими глоточками. Попробовала выскочить из своего лисьего тела, так же как выпрыгнула из своего собственного. Но умения делать этот трюк у неё не было – возможно, боль до того не давала сосредоточиться, что она больше не могла вообразить себе этого. Она попала в капкан.