Необратимые искажения

Первым ей попался горный козёл. Затем медведица с медвежонком, спящие в берлоге. Следом – голодный волколак, на свою беду тоже вышедший на охоту. Всего этого было слишком мало, чтобы наесться – Голод немного уменьшился, но и только. Поэтому, побегав так какое-то время, Тварь покинула горы и вышла на дорогу, вьющуюся меж холмов. Гвин к тому времени уже вышел из комы и худо-бедно соображал, так что при виде первого же человека увёл Бестию в сторону – скорее подсознательно, чем намеренно.

Но демон всё ещё жестоко страдал от Голода, поэтому продолжил истреблять зверьё – словно надеялся наесться крошками со стола. Дважды темнело, дважды занимался рассвет, а бешеная Тварь всё носилась в глуши, распугивая всё живое.

Потом её вынесло на окраину деревни. И снова Гвин направил демона в обход; там-то, недалеко от охотничьей избушки, они оба и почуяли еду

Пахло очень вкусно, но направление угадывалось с трудом: нюх настолько обострился, что нужный энергетический след тонул в сотнях других. Тварь аккуратно двинулась вперёд, непрестанно принюхиваясь. Так она вышла на старую, явно заброшенную тропу, по которой добралась до спрятавшихся меж крутобоких склонов древних развалин. Вокруг них по какой-то причине совершенно ничего не росло.

Здесь пахло сильнее. След точно вёл к руинам, а потом под них. На подходе на Гвина решила напасть стайка гарпий – совершенно напрасно, разумеется. Наскоро перекусив ими, он вошёл в некогда большой замок и довольно долго искал спуск в подземелья среди обрушенных стен. За это время погода сильно испортилась и началась нешуточная вьюга; по счастью, заваленный снегом проход обнаружился в одном из залов главного здания.

Внизу, конечно, было очень темно, но кому это мешало? Гвин явственно ощущал сидящую впереди химеру – сильную, даже сильнее предыдущей. Только та была как тугой комок мощи, а эта напоминала широкую сеть из сотни тонких, но очень прочных нитей.

Снова пришлось сдерживать нетерпение и боль, но упустить ещё и эту добычу было просто немыслимо. Гвин шёл коридорами, в которых веками не было ни души, безошибочно выбирая повороты и не глядя переступая через лежащий на полу мусор. Впрочем, подземелье оказалось не очень-то большим – спустя всего пару минут кантернец уже вышел на химеру.

Она заняла почти весь зал. Бесформенная масса, облепившая стены и потолок, при этом владеющая неким подобием сознания. Она проникла тонкими усиками сквозь кладку, забросила их так далеко, как только смогла, и пила соки земли. Как и всякая химера, она считала всё, до чего может дотянуться, едой. Поэтому вокруг развалин и не было ни растительности, ни живности – всё до капли вытягивал засевший под землёй выродок.

Не похоже было, что химера приспособилась к обороне – в выживании она полагалась на свой размер, свою разветвлённость: даже если кто-то выжжет основную массу, скопившуюся в подземелье, оставшиеся в земле побеги потом срастутся вновь. Убить её можно было бы лишь перекопав всю округу и уничтожив каждый мерзкий усик…

Или, если ты – Гвин, можешь просто выпить её досуха, как она поступает с живительной силой земли.

Это кантернец и собирался сделать, когда из темноты вдруг вынырнул знакомый магический огонёк. Он выпорхнул на середину помещения и завис, охватив лучами одного жуткого монстра и одну не очень симпатичную, но очень вкусную химеру.

– Ну уж дудки! – крикнул Гвин голосом Бестии и кинулся на добычу.

Он ясно почувствовал незнакомца, который совсем недавно отправил его под завал, но важнее было утолить Голод, поэтому разборки с чужаком решил оставить на потом. Перед ним маячило место, где клубком переплетались все энергетические нити, составлявшие сущность выродка; туда он и ударил.

Рука по локоть погрузилась в вязкое месиво, ухватилась когтями за «начинку» и одним движением вырвала её с корнем. Химера беззвучно завопила от боли, но и не подумала подыхать: её сущность хлынула в разные стороны, надеясь спастись на периферии, в подземной сети отростков. И всё же химера ослабла достаточно, чтобы её можно было сожрать.

Распахнув пасть до самой груди, Тварь выпустила наружу серое дымчатое щупальце. Оно вцепилось в ускользающую сущность, дёрнуло, вырывая её из тела, и, опутывая всё крепче, затянуло в утробу. Всю без остатка.

Химера тотчас издохла, а Гвин на несколько секунд выпал из реальности.

После продолжительного заплыва по океану боли даже простое её отсутствие воспринимается как невероятное блаженство. Ненадолго, но мозг сходит с ума от возвращения к норме, в которой его не бьют беспрерывно раздражающими импульсами. Поэтому после поглощения сущности химеры Гвин почувствовал себя лучше, чем прекрасно. Будто каждую его мельчайшую частичку ублажили до полного расслабления. Словом, такого облегчения он не испытывал, пожалуй, ни разу.

А потом кантернец, снова превратившийся в человека, приоткрыл глаза и наткнулся взглядом на всё тот же магический огонёк. Только на этот раз он не выжигал зрение, а вполне приятно светил, разгоняя темноту в небольшом радиусе.