Необручница: На острове любви (СИ)

— Ана, — вмешалась мать, зная, что я болезненно воспринимаю шутки в адрес своего большого рта, — открой, детка, рот. Сирра хочет увидеть твои безупречные зубы. Госпожа, у Аны на редкость здоровые зубы, ни одного червивого.

— Я вижу. Да, спасибо, Ана. Мне нравится, что ты спокойная и послушная, — и магесса проводит нежной рукой по моей прыщавой щеке, будто извиняясь за некорректную просьбу. За пять минут она мне сделала больше комплиментов, чем все знакомые и родственники за последние лет восемь. — Госпожа, скажите, у Аны есть бытовой уровень?

Имелась в виду, конечно же, лумерская простейшая маг-сила. Подогреть чашку настоя или воду для купания, смахнуть пыль одним движением руки или отбить прилипшую грязь к подошвам, не прикасаясь к ним.

— Простите, сирра, — матушка как-то странно дёрнулась, её руки опять полезли к лицу, — у моей четвёртой дочери нет ни капли магии. Ана невосприимчива к ней. Как-то раз к нам пришёл господин лекарь, знаете, дети как начинают болеть, так один за одним… Подхватили лихорадку. Господин лекарь одним махом вылечил всех, кроме Аны. Ей его манипуляции хоть бы хны — болела дольше всех, пока само не прошло. А вот ещё…

Матушка собралась рассказать обо всех моих несчастных особенностях, которые почему-то радовали прекрасную сирру. Глаза её начали лучиться смехом, по-доброму, как смотрят на нечто редкое, удивительное. Я окончательно смутилась и опустила голову.

К сирре вдруг присоединился мужчина. Я определила появление нового покупателя по дорогим ботинкам и брюкам, остановившимся рядом с сиррой.

— Амельдина, ты всё выбрала?.. О, нет, Амели! Нет! — сказал категорично густой баритон, от которого у меня мурашками покрылись руки.

Воздух передо мной колыхнулся, будто сирра взмахнула рукой в мою сторону:

— Брис, она нам подходит! Она — идеальный вариант!

Мужчина кашлянул, давясь негодованием. Ну, давай, скажи, что я слишком уродлива, чтобы подавать на стол в вашем присутствии. Однако спора в нашем присутствии не состоялось — сир увёл свою жену в сторону, и они жарко, но тихо спорили некоторое время, напряжение отражалось лишь на лицах и в коротких нервных жестах мужчины. Я не стала ждать окончания их спора — вернулась к работе.

Матушка тоже молчала, не комментируя происходящее. Ясное дело, кому из лумерянок не захочется бросить всё это: вечную влагу в подошвах, вездесущий запах рыбы и нищие ужины, после которого пытаешься продолжить шитьё над юбкой из дешёвой ткани, чтобы придать ей хоть немного нарядный вид?

Сирра победила. Она вернулась нахмуренная и порозовевшая от спора. Заказала пять футов синявки сушёной, три копчёной и велела принести всё это к пяти часам вечера на пристань. С собой я должна была взять только самые необходимые вещи для гигиены. Совсем необычно — меня даже никто не спросил, хочу ли я наниматься и уехать. Разумеется, я хотела. Но приличия-то должны быть… Впрочем, о чём я? Сирра сейчас договаривалась с матушкой, не торгуясь. Оставила мешочек с монетами, сказав, что у неё сейчас с собой нет всей суммы, но пусть матушка придёт вместе со мной на пристань, мы подпишем контракт там же, и копия бумаг останется у матушки.

— Ах, Ана! — когда сирра удалилась, сказала матушка со вздохом, приобнимая меня. — Достанется мне от твоего отца, когда он узнает… Да увидят Основатели, не хотела я тебе такой судьбы. Но эта сирра и её муж мне кажутся на редкость приличными магами. Буду молиться, чтобы они тебя не обидели. А когда закончится год, вернёшься и подыщем тебе мужа. Уж заплатить тебе должны хорошо; всем известно: у кого сибериусов полон кошель, тот и красив.

В пять часов и даже раньше я, матушка и все мои сёстры были на пристани. Всем хотелось поглазеть на чаровницу, увидевшую на рынке нечто такое, с чем она не захотела расстаться — со мной, надевшей лучшее платье для праздничных выходов в люди, причесавшей свои непослушные каштановые волосы, которые выгорали на солнце круглогодично. Старшая сестра отдала мне свои ботиночки, ведь матушка уже взяла задаток, значит, первенцу светила обновка.

Сир, названный Брисом, стоял с раздражённым видом чуть поодаль, полагаясь на суетившегося управляющего, худого мужчину-лумера с вытянутым лицом. Матушке предложили прочитать контракт, особенно уделить внимание последнему пункту. Лицо матушки дёрнулось, она бросила на меня жалостливый взгляд и, утирая слезу и бормоча молитвы, поставила свою нехитрую роспись под ногтём управляющего. Я рядом нарисовала свою закорючку, полагаясь на матушкину волю и свою судьбу, увозящую меня хоть и в опостылевший океан, но далеко от нищеты и круглосуточного труда.

Управляющий забрал у нас заказ синявки, на мой узелок посмотрел брезгливо и бросил коротко:

— Всех благ, девицы. Ана, следуй за мной.

И тут начались слёзы, объятия. Мне даже показалось, будто меня хоронят или отправляют на заклание. Старшая сестра, та, что отдала мне ботиночки, и матушка подозрительно переглядывались, у обеих был виноватый вид.

В пять тридцать судно отошло от берега.