Необузданная сторона

Она ухмыльнулась, как будто я только что сказал что-то очень смешное, и я понял, что произнес это псевдо-отцовским лекторским тоном. Это было ужасно, и я немедленно извинился.

Она отмахнулась, ничуть не обидевшись.

- Я никогда не могла понять, чем именно хочу заниматься. Я бы хотела быть такой же, как ты, с чем-то, в чем я была так хороша, что не могла перестать бы это делать.

- Значит, ты бросила школу, потому что не знала, какой путь выбрать?

Она улыбнулась и склонила голову набок.

– Что ты пытаешься узнать?

- Ты очень умная девушка. Я просто пытаюсь понять, почему ты не поехала в колледж.

Она пожала плечами.

– Это действительно самое неинтересное во мне. Я просто покончила со школой. Не смогла заплатить, чтобы вернуться. В данный момент я хочу учиться у жизни.

Я поймал себя на том, что рассеянно выбираю книгу, сажусь рядом с ней, вытянувшись, закинув руку на спинку дивана, за ее плечи.

Мы оба держали в руках книги, но не читали.

Остаток дня растворился в воздухе, без сожаления, когда мы начали говорить о мелочах и важных вещах, о личном и политике. Ирис была не обделена умом и сообразительностью, и я обнаружил, что это привлекало так же, как и все остальное в ней.

Разговор с ней был очень странным и знакомым, как будто мы делали это тысячу раз. Все это было ново, каждая секунда с ней, но это было так правильно, что мгновенно нашло место в моей жизни, как будто это было вовсе не что-то новое, а скорее потерянная вещь, которую я нашел, как перечитывание старой книги, которую я совершенно забыл, была моей абсолютной любимой.

Когда она рассказывала какую-нибудь историю, ее глаза широко раскрывались и загорались обаятельным светом. Я был совершенно очарован ими. Ей. Мой нежный взгляд метался от ее глаз к ее губам и к ее милому маленькому носику, когда он морщился.

Ее рот, возможно, привлекал мой взгляд больше всего. Ее губы были пухлыми и сочными, но когда она говорила, они двигались вокруг ее слов, изгибаясь, истончаясь и утолщаясь. Было восхитительно наблюдать, как они формировались вокруг вещей, которые она говорила, добавляя столько же выражения словам, как и ее жестикулирующим рукам.

Ее упрямый подбородок и челюсть были еще одним очарованием, демонстрирующим точку зрения.

Она бы неплохо смотрелась на экране, подумал я. В качестве диктора новостей или даже актрисы. Было так приятно наблюдать за ней. Не думал, что буду единственным, кто так думает.

И от моего внимания не ускользнуло, что даже когда она подробно рассказывала о себе, о том, кто она такая, она не делилась абсолютно никакими подробностями своей реальной жизни, прошлой или настоящей. Она говорила о своей природе, о своих симпатиях, антипатиях, предпочтениях и слабостях, но ничего о том, откуда она родом, ничего о своих родителях, семье, учебе, профессии. Я попытался выудить побольше информации о том, чем она зарабатывает на жизнь, но она только скормила мне эту правдоподобную информацию о разносчице сигар.

Она не производила впечатления человека своего поколения. Она была взрослой, мягко говоря, и хорошо говорила, даже была начитанной. Она использовала такие слова, как абсурдность и двойственность, когда рассказывала простой анекдот. Это показалось мне странным. Мне казалось, что для такой молодой девушки, она слишком много знает.

Более удивительной, чем ее способность втягивать меня в разговор, была ее способность заставить меня излить ей душу.

Я обнаружил, что рассказываю ей все ужасные вещи, которые когда-либо случались со мной. Просто худшие вещи, которыми я не делился годами, потому что обычно я ненавидел говорить об этом. От тяжелой работы мне никогда не становилось легче, и в любом случае, я не думал, что кто-то захочет услышать об этом.

Я рассказал ей о парне, который терроризировал меня в старших классах. Я был на несколько лет моложе всех в классе, и это сделало меня самой легкой добычей.

- Он был на стипендии. Иначе он никогда бы не попал в такую школу. Это была очень дорогая частная школа на восточном побережье, и позже я узнал, что его домашняя жизнь была довольно ужасной, - сказал я ей. Часть меня всегда будет чувствовать себя виноватым за то, что родился слишком умным и слишком привилегированным, и поэтому я должен была найти оправдание для своего мучителя, прежде чем начать.

- Академическая стипендия? – спросила она, и рука, которая не держала мою книгу на коленях, мягко провела по моему предплечью.

Мне нравились ее неослабевающие нежные жесты, но я сидел неподвижно, не касаясь ее спины. Я хотел, но это было бы слишком настойчиво, поэтому я просто сидел и говорил.

- Да. Он был очень умен. Ум, хитрость и жестокость – плохое сочетание.

Она прикусила губу, ее нежная рука двинулась, чтобы сжать мою холодную руку.

– Что он с тобой сделал?